Афиша Электротеатра Станиславский пополнилась спектаклем «Ноябрь». Идея принадлежит музыкальной группе «Мегаполис» и ее солисту Олегу Нестерову. Для постановки сформировался неожиданный тандем из режиссера Бориса Павловича и художника Ксении Перетрухиной. За плавность саунда отвечал композитор Дмитрий Курляндский. Как говорили накануне премьеры в кулуарах, случится либо громкий провал, либо большой успех. Шеф-редактор «Вашего досуга» Inner Emigrant делится впечатлениями от премьеры.
Описать спектакль «Ноябрь» можно детской лингистической формулой: группе «Мегаполис» повезло, что с ними случился Электротеатр Станиславский, Электротеатру Станиславский повезло, что с ним случилась Ксения Перетрухина, Ксении Перетрухиной повезло, что с ней случился Борис Павлович, Борису Павловичу повезло, что с ним случилась группа «Мегаполис».
Идея превратить выход музыкального альбома в спектакль пришла в голову Олегу Нестерову. Пластинка вышла на прошлой неделе — это похожие друг на друга ощущением «светлой грусти» песни на редкие стихи редких поэтов. Получился типичный интеллигентский лиричный альбом — немного «слишком правильный», немного «слишком однообразный», немного «слишком сладкий». Идеальный для того, чтобы ноябрьским вечером «правильно погрустить».
КОНЦЕРТ, КОТОРЫЙ СТАНОВИТСЯ СПЕКТАКЛЕМ
Спектакль Бориса Павловича и Ксении Перетрухиной в первую очередь интригует как раз взаимоотношением с музыкальным материалом. Как не превратить театральное действие в «живой видеоклип»? Как избежать иллюстративности? Как не передавить и не скатиться в театрализацию концерта? Спасла автономия. Музыканты группы «Мегаполис» во главе с солистом Олегом Нестеровым последовательно исполняют песни с нового альбома. Театральное действие развивается параллельно по своим законам. За час, пока длится спектакль, случаются ровно три точки столкновения двух этих пластов, и именно они становятся кульминацией.
Электротеатр Станиславский под музыкальным руководством композитора Дмитрия Курляндского давно закрепил за собой славу «оазиса новой музыки», где аудиофилы поклоняются саунд-богам. Поэтому поклонникам «Мегаполиса» на спектакль нужно бежать, не раздумывая. Музыканты в пространстве театра звучат бесподобно, с тонким, объемным и высокохудожественным звуковым дизайном. Сам Курляндский написал к спектаклю интерлюдии — между песнями эхом разносятся обрывки и шорохи. Они воспринимаются и как воспоминания музыкантов, и как предвкушения героев спектакля, и как звуковые галлюцинации зрителей. Порой эти интерлюдии звучат даже интереснее самих песен, поэтому поклонникам новой академической музыки на спектакле также будет интересно.
Театральное действо композиционно напоминает недавний восторженно принятый критиками клип на песню группы Belle & Sebastian «Perfect Couples». Трое безымянных героев (в исполнении Андрея Анисимова, Александры Верхошанской и Дмитрия Мягкого) один за другим выходят на сцену, совершают один и тот же набор действий. Без слов. Постепенно их траектории пересекаются. Вокруг рутины начинает возникать эстетика. В финале спектакля из взаимосвязи бытовых действий и перемещений можно вырисовать любой, наиболее приятный себе сюжет: от любовного треугольника до судеб трех незнакомых друг с другом людей, которых объединяет одно общее чувство — того, кого они любят, нет рядом. После спектакля стоит обратить внимание на следы на полу (к полу ваше внимание привлекут еще во время спектакля). Получается эффектный узор невозможности любви. Она существует, но ее нет.
СОЦИАЛЬНАЯ ДИСТАНЦИЯ
Так, одной из магистральных линий спектакля становится социальная дистанция. Пока наукообразный театр спекулирует тем, что «исследует театральным языком» влияние социальной дистанции на психику человека и «страх Другого», Павлович и Перетрухина видят в ней сильное выразительное средство. Социальная дистанция у них — не что-то новое, какое-то модное словосочетание, которое принес с собой коронавирус. В спектакле социальная дистанция — это то, что человек переживает тысячелетиями. Это процесс бытия в отсутствии, проживания скуки. Когда скучаешь по кому-то, кого нет рядом. Когда есть, по кому скучать.
Зрителей в зале размещают через одного. Даже если вы пришли вместе, имеет смысл сесть порознь. Через кресло Ксения Перетрухина разместила разные объекты, артефакты памяти — от застиранных джинс и лампового телевизора до грампластинок с записями Святослава Рихтера и букинистических книг. У каждого объекта своя история и память о владельцах. Еще до начала спектакля вам предложат осмотреться, прикоснуться к прошлому, настроиться на процесс вспоминания. Такой он — ноябрь — месяц, когда уже испытываешь ностальгию по солнечным летним дням и еще не можешь дождаться белоснежных снежных пейзажей. Идеальное время, чтобы перебирать в руках старые пластинки, перечитать затертые книжки и пересматривать старые фильмы.
Музыканты на сцене также социально дистанцированы друг от друга. Причем буквально — они расположены в вытянутом пространстве, своеобразном «коридоре памяти», на расстоянии двух метров друг от друга, что опять же весьма изящно обыграно акустически. Их концерт — в том числе воспоминания о том времени, когда они могли беспрепятственно, без страхов и угроз, собираться за одним столом. Причем, что прекрасно, спектакль так и не отвечает на вопрос, что именно происходит — скучают ли участники по прошлому или тоскуют по неслучившемуся. Каждый может выйти из зала со своей историей и своим, личным переживанием. Границы между «скукой по ушедшему» и «превкушением желаемого, но, возможно, недостижимого» нет.
ИЗЯЩЕСТВО СКУКИ
Прежде, в Театре им. Натальи Сац, Ксения Перетрухина уже предпринимала попытку раскрывать судьбы героев через монотонность и рутину. Эта идея отлично подходила опере Филиппа Гласса «Жестокие дети», где сам музыкальный ряд строится на репетитивности и постоянных повторах. Во многом благодаря таланту исполнителей спектакль получился хорошим, но мог быть и вовсе идеальным. Тогда идее Перетрухиной повредил режиссер Георгий Исаакян, который любит жирный, наваристый и грубый театр. Он заполнил тонкое пространство, созданное художником, старомодными мизансценами и всеми оттенками режиссерских штампов. По сути, Исаакян тогда испугался отсутствия действия, которое предложила ему Перетрухина. И ровно этого совсем не испугался Борис Павлович, заставив пространство работать так, как должно. И особенно удачно, что достигли они цели именно в Электротеатре Станиславский — театре, где также господствует буйство художественных решений и куда давно просился лаконичный, минималистичный и сдержанный спектакль.
В итоге, Перетрухина и Павлович воздали должное благородному явлению скуки. Многие театральные обыватели крайне боятся попасть на «скучный» спектакль. Людям в принципе свойственно избегать скуки. Нам нравится верить, что жизнь состоит из сильных и ярких эмоций, а паузы между ними — лишь незначительный процесс ожидания. Но что, если нет? Что, если именно эти «моменты скучания» — самое ценное? Что, если они — возможность понять, о чем, почему и по кому ты скучаешь? Что, если именно из этих «встреч с собой наедине» складывается жизнь? И бытовые, монотонные, повторяющиеся действия — не просто рутина, а изящный, полный приятных мелочей, красивых деталей и памятных нюансов ритуал?
Именно над этими вопросами предлагает задуматься «Ноябрь» — спектакль, на котором не только понимаешь, но и проживаешь знаменитую цитату из «Постороннего» Альбера Камю:
«Ну вот, подумал я, воскресенье я скоротал, маму уже похоронили, завтра я опять пойду на работу, и, в общем, ничего не изменилось».
