Для масштабной премьеры юбилейного сезона в театре «Современник» его новый художественный руководитель, Виктор Рыжаков, выбрал новую пьесу Евгения Гришковца – «Собрание сочинений». Главную роль в спектакле сыграла Марина Неелова. Впечатлениями от результата делится Юля Кармазина.
Сюжет строиться вокруг переезда – вдова Марина Сергеевна (Марина Неелова) продает квартиру, напоминающую ей об умершем муже. В последний день на старом месте она собирает дома взрослых детей. Из Америки приезжает старший сын Николай (Никита Ефремов), с трудом отпрашивается у мужа дочь Татьяна (Светлана Иванова), получает увольнительную младший сын Сергей (Сергей Новосад).
Вечер «кухонных разговоров» перетекает в ночь, а затем и в утро следующего дня. Инертного текста в пьесе так много, что время от времени он распадается на матрицу, в которой каждый персонаж — это совокупность слов, заменяющих кровь и плоть. Герои произносят знакомые сентенции и заранее понятно, где надо пустить слезу, а где посмеяться, как — все, как бывает в коммерческом театре, создаваемом по принципу новогоднего стола с продуктовым набором, обозначающим праздник.
«Новая искренность», когда-то привлекавшая в рассказах Гришковца, оказалась предельной. Доверие к тексту, построенному на подмеченных мелочах жизни, заканчивается ровно тогда, когда «язык отцов» престает быть «языком детей». Виктор Рыжаков ставит спектакль о том, как принять настоящее, не цепляясь за прошлое. Проявив состраданием к «отцам», режиссер поставил спектакль с точки зрения «детей», и на билетах можно смело указывать – «постановка без добавления сентиментальности».
Главной движущей силой спектакля становится ожидание финала. В любом другом случае такое заявление стало бы убийственной характеристикой работы режиссера, но только не у Рыжакова. Из знания неотвратимости скорого конца режиссер выводит свою физико-театральную формулу нарастания момента расставания. Жизнь – прощание, не единичное, а постоянное, как в строчках Володина: «зачем расставаться с любимыми?». Глубину в бытовой полкости пьесы режиссер находит через это правило – о неизменном расставании.
Работа художника-постановщика Николая Симонова представляет собой замкнутое пространство прощания. Сначала это плоский лист-задник с очертанием книг и три стула для двух персонажей. Попытка Марины Нееловой занять сразу два места и заполнить таким образом пустоту делает очевидным, что лишний стул предназначен призраку места. Пространство, как человек, раскрывается постепенно. Появляются двери, лист задника вдавливается внутрь и сквозь него проступают очертания комнаты-дупла на семейном древе. С уходом героев жизнь места обнуляется, снова выпрямляясь до состояния чистого листа с обозначенным на нем книгами.
Самый спекулятивный образ в пьесе – семейная библиотека. Книга представлены у Евгения Гришковца, как единственная ценность для страны, роднившая советских интеллигентов и благородных бандитов. Сбавить этот пафос помогает капля абсурда, переданная режиссером через комедию дель арте. Маски персонажей настолько не навязчивы, что их и не замечаешь, списывая гипертрофированность некоторых черт на характерность героев. Художник по костюмам Галя Солодовникова при помощи накладок преувеличивает физические черты: у Коли появляется выпирающий живот, у Татьяны фигура Барби у Сергея мышцы супергероя. Виктор Рыжаков добавляет к этому яркие речевые характеристики: непривычный тембр, делающий Колю Никиты Ефремова почти неузнаваемым, или легкое заикание у большого и сильного Сергея.
Работа режиссера с пьесой схожа с преодолением крутого подъема, но не приводит к полному отрицанию первоначального замысла благодаря образу Марины Сергеевны. Героиня Нееловой дается зрителю на общем чертеже в другом масштабе. Она, как «прошлая искренность» Володина или «новая искренность» Гришковца, но при этом не находится внутри душевых театральных игр с формой. Ей не только безусловно веришь, но и доверяешь, в тайне желая обладать такой же силой характера. По отношению к ней возникает редкое и от того ценное чувство уважения.
