В театре «Геликон-опера» состоялась премьера оперы «Тоска» в постановке Дмитрия Бертмана. Это не первое в театре обращение к музыке Джакомо Пуччини: до этого была опера «Турандот». Режиссер кардинально переосмыслил либретто Луиджи Иллики и Джузеппе Джакозы и расставил по-другому акценты, отчего горячо любимая театрами и публикой драма предстала в неожиданной версии. Надежда Травина отправилась на один из премьерных показов и рассказывает, почему этот спектакль с оттенком сериальной мелодрамы получился весьма убедительным.
Художественный руководитель «Геликона» Дмитрий Бертман давно зарекомендовал себя в качестве одного из главных лидеров того, что мы называем режиссерской оперой – осуществил множество постановок, заставляющих после их просмотра либо негодовать, либо восхищаться, и уж точно долго размышлять на тему «а что хотел сказать автор?». В основе «Тоски» – каноническое противостояние добра и зла, победы любви над смертью, все, казалось бы понятно и логично. Однако режиссер решил показать эту историю как психологическую драму одного человека, а именно – барона Скарпиа, главного злодея оперы, который по сюжету рушит счастье Марио Каварадосси и Флории Тоски. В спектакле Бертмана он предстает сугубо лирическим и почти что благородным персонажем – и это моментально считывается в его сольных монологах, замечательно спетых Михаилом Никаноровым. А романтичен Скарпиа неспроста: он по-прежнему любит Тоску, и пусть она уже ушла от него к Каварадосси. Скарпиа – здесь муж Тоски (художники Игорь Нежный и Татьяна Тулубьева поместили над сценой их свадебный портрет), Каварадосси – ее новый возлюбленный, который, впрочем, любит только себя и свои картины – эту самовлюбленность убедительно передал Шота Чибиров (пожалуй, один из лучших исполнителей в данном составе). Получился такой любовный треугольник в духе зарубежных сериалов, которые смотрели наши мамы и бабушки по телевизору в 1990-е: он ее любит, она его – нет, кругом слезы, убийство, сон…или сумасшествие?
По задумке Бертмана, Флория Тоска – актриса и певица, которая время от времени путает реальность с собственными фантазиями. Отсюда и ее нарочито театральное поведение – она то импульсивно бросается на грудь Скарпиа, то машет рукой и кланяется воображаемой публике, а в знаменитом монологе Vissi d`Arte, как на исповеди обнажает душу. Убийство собственного мужа доводит ее до состояния полного непонимания происходящего. А дальше – зрителю приходиться догадываться: то ли Тоска действительно в финале застрелила безучастного к ней Каварадосси, то ли это ей все снится. О последнем прямо намекает сценография и световое решение третьего акта – темное пространство, напоминающее кладбище, освещаемое холодным «офисным» светом; странные белые люди с мешками на голове, вышагивающие как сектанты, усиливающие кинематографичность действия.
Придав образу Тоски оттенок безумия, Бертман намеренно или нет ставит ее в ряд «подруг по несчастью» – полубезумных героинь романтических опер XIX века («Норма», «Лючия ди Ламмермур», «Анна Болейн»). И это, и трактовка образа Скарпиа отнюдь не нарушают драматургию оперы и не мешают музыке Пуччини. Жаль лишь, что Ирина Окнина, исполнявшая партию Тоски, не до конца справилась с вокальными задачами, складывалось ощущение, что ей в принципе была неудобна эта тесситура: впрочем, сценически она раскрыла и показала свою героиню на сто процентов. Весьма приятное впечатление произвело звучание оркестра под управлением Валерия Кирьянова, местами приобретавшее поистине симфонический размах, создававшее накаленную до предела атмосферу страсти, ревности, отчаяния. В целом, спектакль получился супердраматичным, зрелищным и захватывающим внимание от первой до последней сцены.
