В последний раз труппа Национального театра Белграда была на гастролях в Москве в 1979 году. Спустя 42 года театр вновь посетил столицу России — с экспериментальным балетом по роману Милорада Павича в постановке Ливии Пандур. Макс Ломаев рассказывает, как постмодернистский текст стал основой для мифологического балета.
«Хазарский словарь» — дебютный роман Милорада Павича, написанный в 1984 году. Книга повествует о ключевом моменте в истории исчезнувшего народа — дискуссии о выборе религии. Несмотря на научное название, «словарь» — это не исторический очерк: Павич выстраивает свою собственную хазарскую мифологию с примесью эзотерики, населяя ее вымышленными персонажами и описывая придуманные события. Тем не менее, «Хазарский словарь» уместно считать культурологическим исследованием: по словам самого автора, он писал историю хазар как «метафору всякого малого народа, чью судьбу определяет борьба высших сил».
У «Словаря» есть еще одна особенность, осложняющая сценическую постановку: книга представляет собой не классический роман, а некий сборник очерков; одни и те же события могут описываться с разных точек зрения и обретать новые оттенки. Артисты Национального театра Белграда выбрали тот же путь: их балет — не линейная история, но попытка воскресить в образах и хореографии мифологию исчезнувшего народа, написать эпическое полотно о таинственной цивилизации хазар.
За оформление балета отвечала хорватско-австрийская группа дизайнеров Numen. Помимо театра, художники занимаются концептуальным искусством и промышленным дизайном — и это влияние прослеживается в декорациях. С характерной для концептуализма избирательностью сценографы оставили для оформления лишь два объекта: кучку соли на авансцене и отполированную соляную глыбу в глубине. Дело в том, что соль для хазар была святыней — даже свои храмы они вытачивали в подземных залежах минерала или в подобных глыбах на поверхности. Таким образом, в сценографии уже зашита священность происходящего, аура восставшего из небытия мифа — как и в первой сцене балета, где танцовщики спускаются с крестов, предрекая и религиозные мотивы, и последующую гибель без воскрешения.
Глыба не покоится статично: подвешенная на канатах, она способна вращаться вокруг своей оси. Ее движение — словно символ времени: сначала оно планомерно течет, то замирая, а то вновь вращаясь под напором хазар, которые поворачивают глыбу; здесь они — хозяева хода истории, представители могущественного народа. Ближе к концу глыба вращается самостоятельно все быстрее, пока наконец не отрывается от пола и не поднимается наверх — словно неумолимый ход событий, лишивший хазар их положения и, в конечном итоге, если не вызвавший исчезновение цивилизации, то предопределивший ее гибель.
Темпоритм и хореография балета (хореограф — Рональд Савкович) так же работают на мифологический пафос истории. Музыка и танец то ускоряются, то почти останавливаются, создавая ощущение пульсации времени. Поначалу движения танцовщиков медленные и взвешенные; заторможенный бег на месте под величественный саундтрек — словно появление хазар из толщи веков, откуда они пришли, чтобы поведать свою историю. Музыка Мирослава Бако похожа на смесь саундтреков Ханса Циммера и этнических мотивов на фоне степного ветра. При этом не создается ощущения ложного пафоса: минимализм в выборе выразительных средств (вплоть до костюмов телесного цвета, созданных Ангелиной Атлагич) выводит на первый план не напускное величие, но внутреннюю силу хазар и стройность павичевского мифа.
Содержательно балет показывает разные эпизоды из жизни хазар, от мира и войны до влюбленности и оккультных ритуалов. Сквозной темой постановки становится близость народа к природе, внутренняя тяга к простору и трепетное отношение к святыням. Два первых пункта проявляются в хореографии: как правило, танцовщики стоят очень разреженно; движения — размашистые и амплитудные, будто хазары стремятся подчинить и освоить пространство вокруг.
Управлять этим хаосом способна только жрица Атех — ее роль исполняет Соня Вукичевич, в 70 лет вернувшаяся на сцену ради этого образа. Она наравне с соляной глыбой является объектом поклонения, олицетворяет могущество и величие хазар. Жрица восседает на глыбе в центре, она может попадать в сновидения, ей подвластно время — но в итоге и она оказывается лишь частью мифа, неспособной выйти за его пределы. А финальной сцене она остается одна, окруженная людьми с птичьими головами, в которых превращаются остальные хазары. Миф завершен, хазар больше нет (по крайней мере, нет причин утверждать обратное) — и этнический мир, оживший на наших глазах, снова уходит в толщу веков.
