В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялась очередная любопытная премьера, очередной дебют драматического режиссера в музыкальном театре. Эстафетную палочку у Константина Богомолова, поставившего недавно на этой сцене «Ромео и Джульетту», перехватил его коллега, худрук театра «Центр драматургии и режиссуры» и студии SounDrama Владимир Панков. Опера «Риголетто» Джузеппе Верди стала для него «страшной сказкой, напоминающей с одной стороны бурлящее шампанское, а с другой — бандитскую историю». Для зрителей же размышления и фантазии режиссера на эту тему оказались непростым испытанием, несравнимым даже с богомоловскими фантазиями. Музыкальный критик Надежда Травина посетила заключительный премьерный показ «Риголетто» и убедилась в том, что много — это еще не значит хорошо.
Раз, два, три, четыре, пять, буду Герцога искать
Познакомившись с миром музыкального театра, Владимир Панков, очевидно, сразу же поставил себе строгую задачу — использовать весь исполнительский штат «Стасика» и заполнить сцену насколько это вообще возможно. По-другому не объяснишь присутствие в спектакле многочисленного миманса — это и персонажи комедии дель арте, и герои венецианского карнавала в причудливых масках, и черные доктора в чумных масках, и богомоловские селебритес, и братки из 90-х, и даже хор солдатушек-ребятушек. За всей этой шумной толпой пластично скользил оператор с камерой. Она в режиме реального времени транслировала происходящее на экран — причем это были крупные планы певцов и даже дирижера Феликса Коробова из оркестровой ямы. Постоянное мельтешение красочной танцующей массовки во ВСЕХ сценах отвлекало от, собственно, самого действия этой великой драмы; впрочем, роскошные костюмы художника Максима Обрезкова действительно впечатляли — вот театр так театр. А сюжет пьесы Виктора Гюго «Король забавляется», по мотивам которого и создано либретто Франческо Марии Пьяве, рассказывает о трагедии придворного шута Риголетто, потерявшего любимую дочь Джильду из-за гнусного обмана, издевательств и насмешек тех самых куртизанов, которых он проклинает в своей знаменитой арии.
Джузеппе Верди называл сюжет «одним из величайших театральных творений всех времен и народов». Владимиру Панкову, видимо, он показался скучным и простым, потому он и добавил к главным страдальцам оперы — отцу и дочери, — их двойников: Риголетто в образе шута, Риголетто в «домашнем виде» и Риголетто, который на последних секундах оперы оказывается Герцогом; Джильда-ребенок с игрушкой, Джильда-балерина и Джильда, которая поет. Такие приемы «растроения личности» Панков активно применяет на своей территории, в драматических спектаклях. Возможно, там это решение оправдано, всецело отражает его творческий метод. Но к чему здесь эти дубли — к тому, что в центре сцены и внимания публики оказывались статисты, а главные герои пели о своих чувствах где-то с балкона или из зала? Зачем расшифровывать чувства и эмоции героев на экране — неужели и без владения итальянским мы не поймем, о чем хотели сказать композитор и драматург? Забавно, но в прекрасном буклете спектакля опубликовано воображаемое интервью с Верди, в котором интервьюер спрашивает, как, мол, вам удалось отстоять свою музыку, когда в наше время так часто переделывают оперу, на что Верди прямо в одном письме «ответил»: «Когда оперы не могут быть исполнены во всей их неприкосновенности — так, как они задуманы композитором, — лучше их не исполнять совсем». Совпадение? (не думаем…).
Сердце красавицы склонно к фольклору
К счастью, Панков довольно бережно обошелся с самой партитурой и не стал переставлять арии, вырезать фрагменты, добавлять чужеродную музыку. Но без прикола все же не обошлось. Свою знаменитую арию «Сердце красавицы…» Герцог спел в караоке — сначала на сцене с микрофоном, потом на балконе зачем-то в медицинской маске, а затем в зале а-ля Николай Басков. На сцену же выплыли те самые красавицы, причем русские — с караваем и фольклорным «уханьем». Герцог в этом спектакле вообще был в ударе: так веселился на балу, что разделся на глазах изумленной публики (к счастью, не до конца). Чингису Аюшееву, вероятно, было не совсем комфортно перевоплощаться в своего героя, вряд ли этому исполнителю вообще подходят подобные амплуа, потому и не стоит его критиковать за неоднократное расхождение с оркестром. Дарья Терехова, она же возрастная Джильда, почувствовала себя увереннее ближе ко второму акту — стала брать уже без особого труда сложный тесситурный верх и, в целом, звучала чисто. Из более второстепенных персонажей запомнился Спарафучиле-Максим Орлов, которого загримировали под главу семейства вампиров Калленов — уж очень точно этот артист попал в образ холодного, расчетливого убийцы. Главным же героем, спасшим вечер своим убедительным пением и актерским проживанием роли, стал, собственно, главный герой оперы — Риголетто в исполнении Андрея Батуркина. Не обращая внимания на оператора и массовку, он буквально растворялся в вердиевских чудесных мелодиях и пропускал через себя отчаяние любящего отца, увидевшего шесть трупов своей дочери и вынужденного застрелиться — правда, одним пистолетом.
