В Гоголь-центре прошла премьера спектакля «Берегите ваши лица». Постановка Саввы Савельева объединяет в себе одноименную пьесу Андрея Вознесенского, текст которой считался утерянным, и биографию художника Владислава Мамышева-Монро — творца, превратившего свое лицо в холст, а свои перевоплощения в произведения искусства. Макс Ломаев рассказал о том, как спустя 50 лет пьеса снова вернулась на сцену — и что она обрела после кардинального перевоплощения.
Лицо цензуры
Утром 7 февраля 1970 года зрители переполняли зал Театра на Таганке. Это был день громкой премьеры, которая грозилась стать самым ярким событием застойного театрального сезона: Юрий Любимов поставил спектакль по пьесе Андрея Вознесенского. В главной роли — Владимир Высоцкий, центральная декорация — огромное зеркало, в котором отражаются актеры и зрители, саундтрек — небезызвестная «Охота на волков», написанная Высоцким специально для этого спектакля.
Постановка пройдет еще два раза, утром и вечером 10 февраля. Организаторы словно боялись не успеть — 7 февраля «Берегите ваши лица» сыграли вместо другой пьесы. Согласно официальному обоснованию, пьеса демонстрировала потерю индивидуальности в капиталистическом обществе и противопоставляла ей общество социалистическое, где личность может свободно развиваться. Однако цензоров такие доводы не убедили — очевидно, для любой тоталитарной системы индивидуальность противопоказана. После трех показов спектакль был запрещен с клеймом «обжалованию не подлежит» — историю короткой жизни и молниеносного запрета спектакля красочнее всего расскажут цитаты из официальных документов.
«Прибегин. А лозунг “Берегите ваши лица” — не надо. Кое-что мешает в восприятии.
Вознесенский. А почему они не должны бороться за свое лицо? Но раз беспокоит – надо разобраться Театру».
Из обсуждения спектакля в Управлении культуры, 6 февраля 1970, 1 день до премьеры
«Трудно забыть ту зловещую тишину на премьере, воцарившуюся в зале после "Охоты на волков" Владимира Высоцкого (единственный вставной фрагмент спектакля), шквал аплодисментов долго не отпускающего его зала и сразу же острый холодок предощущения беды».
Из книги Зои Богуславской
«Как и в прежних постановках, главный режиссер театра Ю. Любимов в спектакле "Берегите Ваши лица" продолжает темы "конфликта" между властью и народом, властью и художником, при этом <...> смазываются социальные категории и оценки, искаженно трактуется прошлое и настоящее нашей страны».
«Ждановскому РК КПСС предложено принять меры по повышению роли и ответственности парторганизации театра Драмы и комедии за идейную направленность спектаклей, а также рассмотреть вопрос об ответственности коммунистов за постановку и выпуск идейно-вредного спектакля "Берегите Ваши лица"».
Из письма Секретаря МГК КПСС В. Гришина в Общий отдел ЦК КПСС, 25 февраля 1970 года, 15 дней после третьего показа спектакля.
Лицо спектакля
Пьесу «Берегите ваши лица» не получится найти в открытых источниках. После запрета она считалась утерянной — текст произведения Гоголь-Центру передали Леонид Богуславский (пасынок поэта) и Фонд Вознесенского. Режиссер Савва Савельев объединил пьесу с биографией художника Владислава Мамышева-Монро, а для музыкального сопровождения пригласил группу Shortparis.
На первый взгляд кажется, что со спектаклем «Таганки» современное прочтение имеет мало общего — но, если приглядеться, открывается множество мостиков, аккуратно оставленных режиссером. Вместо отражения актеров в начале спектакля теперь фотографии на подвесных экранах, вместо рева Высоцкого — не менее экспрессивный вокал Николая Комягина (в «Охоте на волков», одном из сильнейших музыкальных номеров, он недвусмысленно повторяет манеру советского мэтра — правда, с характерной техно-перкуссией), в одной из главных ролей выступает Вениамин Смехов, участвовавший в постановке Любимова. Это не попытка «переосмыслить» произведение, но превращение его в метатекст: пьесе Вознесенского введена инъекция из собирательного образа советской номенклатуры, эту пьесу запретившей, людей в масках, отсылающих к современности, и биографии эксцентричного художника, раздражавшего консервативное общество своими попытками отыскать собственное лицо.
Происходящее на сцене описать сложно. Прологом спектакля являются «похороны искусства»: на сцене стоят три гроба с фотографиями актеров, исполняющих роль Владислава Мамышева-Монро (об этом — чуть позже). Вступление пьесы Вознесенского разбито на части — некоторые строфы превращены в торжественную речь представителей власти, другие вложены уста молодым людям, являющим контрапункт сухой официальной манере. После — номер Shortparis (на стихи из той же пьесы Вознесенского), короткий фильм о детстве Мамышева-Монро (художник в каждом кадре предстает в одном из своих образов), сцены в лаборатории, где профессор (Вениамин Смехов) воскрешает три ипостаси героя, читая текст пьесы. Митинг с провокационными лозунгами (оммаж к постановке Любимова), фрагменты биографии, вербатимы, диалоги, Shortparis, сцены из советской армии, обыск, ток-шоу «Время на ремонте», отсылающее к контенту на главных телеканалах, Мамышев-Монро в образе Мадонны со скабрезными стихами… В какой-то момент теряешься под напором образов и ассоциаций, понимаешь, что следить за логикой действия невозможно — а, главное, не нужно.
Спектакль не имеет ни связной сюжетной линии, ни логического деления на части, ни единого места действия. Такой коллаж исключает возможность цельного высказывания, но открывает двери к иному уровню повествования — набор ассоциаций, «разъевший» стройный текст Вознесенского, уносит по спирали и не отпускает после выхода из театра.
Среди смысловых линий явно читаются «общество и художник», «художник и власть», вопросы идентичности, поиска себя и ощущения своего предназначения. Любопытно, что тема чести и совести, казалось бы, заявленная в названии, возникает лишь изредка, пунктирно — по большей части, в устах Вениамина Смехова. Спектакль отнюдь не назидателен (любая назидательность линейна и последовательна, постановка Гоголь-центра — нет); все выводы, как и пресловутая мораль спектакля, остаются на откуп зрителям.
Лицо Монро
Сюжетная линия, связанная с биографией Владислава Мамышева-Монро, добавляет постановке совершенно иной объем — и даже затмевает оригинальную пьесу. Мамышев здесь — не «невольник чести», сохранивший лицо перед советской школой и армией. Этих инстанций он будто вообще не замечает, его интересуют иные материи — исторические личности (Адольф Гитлер и Мэрилин Монро), вселенная, искусство. Впрочем, реальность жестоко пытается напомнить о себе — делом о фашизме в школе, изнасилованием в армии и даже загадочной смертью (утонул в бассейне глубиной 1 метр).
Мамышева-Монро играют сразу три актера: Александр Горчилин отражает творческое начало (или «реального» Мамышева — хотя он реален во всех проявлениях), Настя Лебедева выступает в образе Адольфа Гитлера, а Иван Мулин — в ипостаси Мэрилин Монро. Появляясь попеременно, а то и вступая в диалог, эти личности Мамышева рассказывают о своей (его) биографии, в которой внутренним исканиям и размышлениям отводится гораздо более важное место, нежели событиям из реальной жизни (по большей части не особо веселым). Ироничный тон повествования — не защитный механизм, но признак пребывания в другом поле, находящемся вне советского строя и официозных истин. Триединый образ, приправленный кросс-кастингом, вырастает в сложную структуру ассоциаций — здесь и Монро в армии, и Гитлер во дворе советских панелек.
При желании можно обнаружить связи между Вознесенским и Мамышевым — один писал тексты для Аллы Пугачевой, второй ей восхищался, да и Мэрилин Монро занимала как поэта, так и художника. Однако присутствие Мамышева обусловлено отнюдь не этими сцепками — сам режиссер признавался, что решил добавить эту сюжетную линию, увидев каталог с выставки Мамышева-Монро на своей полке во время работы над спектаклем. Биография художника здесь добавляет новую плоскость смыслов — как очевидных (использование лица вместо холста), так и более сложных. Что есть истинное лицо? Можно ли найти себя, примеряя маски разных людей и становясь ими? Почему важно уважать и принимать идентичность других людей, даже если она кажется «ненормальной»? Что, наконец, является признаком истинного лица? («Только свет творчества отличает лицо от морды» — ответит нам спектакль).
Лицо власти
Третьей важной линией спектакля становятся отношения с властью. В начале спектакля Вениамин Смехов в образе профессора воскрешает три ипостаси Мамышева-Монро — слово ученый решил углубиться в прошлое в поиске ответов на экзистенциальные вопросы. Позже к нему придут люди в масках с дубинками (Игорь Бычков, Артем Шевченко и Никита Еленев) под управлением чуткого чиновника (Андрей Ребенков). Профессор ответит (не им, но в зал) строками Вознесенского: «Я не знаю, как остальные, / но я чувствую жесточайшую / не по прошлому ностальгию — / ностальгию по настоящему».
Мямлящий чиновник и сухая начальница службы безопасности (Ирина Выборнова), шоу с говорящим названием «Время на ремонте», пародирующее типичный контент главных телеканалов — все эти приметы времени вызывают не столько страх, сколько ностальгию по настоящему. Даже речь представителя власти, объясняющего Мамышеву-Монро свою мотивацию («Я ведь сам многое хочу поменять — но как что-то изменить, если не быть внутри системы») навевает скуку с привкусом отчаяния.
«Берегите ваши лица» — смелая и актуальная постановка. Прерывая и перебивая друг друга, разрозненные линии спектакля воссоздают образ настоящего времени — с реинкарнациями только что забытых образов прошлого, с постоянно ускользающей истиной, туманными речами власти и отсутствием четких границ добра и зла (любые попытки очертить эти границы — первый шаг к идеологии). Простого варианта сохранить лицо больше нет — как, впрочем, никогда и не было. Любым концепциям не устоять перед сложностью мира и людей; честность — не статичная категория, о которой можно рассуждать в назидательном тоне, но постоянное действие, перманентное усилие человека. Здесь смешались и стремление Мамышева-Монро к познанию себя и истории, и прозаически простые призывы Вознесенского — не к великим истинам, но к человеческой ответственности.
Слезы
Не роняйте запоздало:
С возу
Что упало, то пропало.
Поздно
Бегать к маме и в полицию —
Сами
Берегите ваши лица.
А. Вознесенский
