В Московском музыкальном театре «Геликон-опера» прошел VI международный конкурс молодых оперных режиссеров «Нано-опера» – уникальный проект, в котором участники за несколько минут ставят оперные сцены под пристальным взглядом жюри и зрителей. Третье место занял один из самых запоминающихся, неординарных и смелых режиссеров Константин Камынин. Он же стал обладателем специального приза от нашего портала – возможности дать эксклюзивное интервью. Надежда Травина поговорила с Константином о его пути из шоу-бизнеса в оперу, о сотрудничестве с Кириллом Серебренниковым и Павлом Каплевичем, любви к оперной режиссуре и бодибилдингу.
– Константин, расскажите, почему вы решили принять участие в конкурсе «Нано-опера» и что вам дал этот опыт?
Я много лет работал в шоу-бизнесе, ставил концерты звездам эстрады. Но при этом я всегда тянулся к оперному искусству. Опера была моей страстью. В определенный момент проработав себя психологически и эмоционально, я понял, что хочу заниматься только оперной режиссурой – именно там я смогу реализовать свои внутренние душевные потребности. Принять участие в «Нано-опере» мне посоветовала Мария Соколова – директор Эльчина Азизова, с которым я однажды сотрудничал. Конечно, я знал об этом конкурсе, но не решался подать заявку. Но в этом году пришел к выводу, что мне нужно внедриться в оперный мир и заявить о себе.
– Как вам атмосфера конкурса? Чувствовалась ли конкуренция?
Изначально я думал, что будет очень конкурентная среда, потому что все участники были сильные. Но потом понял, что ребята пришли сюда не посоревноваться, кто круче, а показать себя, самовыразиться. Я же просто поговорил сам с собой, психологически настроился, расслабился и сделал на конкурсе все, что мог. Страшно не было. Ну, только если за несколько минут до выхода на сцену и когда объявляли результаты. Но когда ты общаешься с артистами, ты уже не думаешь, что на тебя смотрят и тебя оценивают – ты просто показываешь, насколько быстро умеешь ориентироваться в заданном контексте. Мне понравился строгий настрой жюри, я был рад их честности и непредвзятости. Третье место, которое я получил – для меня, безусловно, первое. Благодаря «Нано-опере» я понял, что нахожусь на своем месте и двигаюсь в правильном направлении.
– Почему решили выбрать именно эти сцены и какие задачи перед собой ставили, зная, что у вас всего 10 минут?
На самом деле я был готов к тому, что мы придем на жеребьевку и только тогда узнаем, какие сцены будем ставить. Однако нам дали список где-то за месяц до начала конкурса. Я взял контрастный материал – три тактически выверенные сцены. Особенно я хотел поставить «Алеко», это моя любимая опера. Моя мечта – показать ее с точки зрения эмоционального восприятия, подчеркнуть сложные, болезненные взаимоотношения внутри любовного треугольника, показать на сцене не просто цыганский быт, а саму жизнь во всех ее проявлениях. В целом, третий тур был самым сложным – мы буквально выжимали из себя все, что можно.
– Вы называете себя режиссером психологического театра. Как вы определяете для себя это понятие?
КК Для меня в оперной режиссуре главное – это человек и его эмоции. Я изучал психологию, увлекался ею, и когда стал привлекать ее мотивы и принципы в исследование оперы, у меня открылись совершенно иные перспективы. Для меня ближе реализм, а не символизм. Вот так погружаться во взаимоотношения оперных персонажей, вынимать из партитуры «душу», всю боль и другие чувства, заложенные композитором, меня научила мой педагог в ГИТИСе Марина Витальевна Носова, за что ей огромное спасибо. Когда ты в спектакле выводишь эмоции, а не концепцию на первый план, это воздействует на зрителя куда сильнее, нежели перенос во времени или другие осовременивания.
– То есть, вы не поклонник «режоперы»?
Я все же более консервативен в режиссерских решениях. Мне не очень понятно, зачем помещать героев в какую-то иную реальность. Но из тех режиссеров, кто так любит делать, я боготворю Дмитрия Чернякова, я даже был на его мастер-классе. Вот у него все эти переносы во времени достаточно органичны, они не вступают в конфликт с музыкой и сюжетом. И он один из немногих оперных режиссеров, кто так скрупулезно, детально и очень тщательно занимается психологией оперных героев.
– Это ваш не первый выход на сцену Геликона – в 2016 году вы участвовали в спектакле Кирилла Серебренникова «Чаадский». Как вы познакомились с Кириллом?
Нас познакомил Павел Каплевич. «Смотри, – сказал, – какой экземпляр». На что Кирилл ему ответил: «Павел Михайлович, никому не интересно, если какой-то скрипач, который всю жизнь играл в оркестровой яме, вдруг захочет стать режиссером. Зато на такого человека, который решил стать режиссером, будет интересно посмотреть всем». Через несколько дней после этой встречи Кирилл пригласил меня в «Гоголь-центр» и сообщил, что берет меня в свой новый спектакль «Чаадский» как своего ассистента. Я могу сказать, что мне однозначно посчастливилось сотрудничать с таким выдающимся человеком как Кирилл Серебренников. Я увидел его принципы работы, методику от и до, это был уникальный опыт.
– Вам близко то, что делает Серебренников как режиссер?
Скажем так, мне близка его дерзость и смелость, с которой он подходит к созданию спектакля. Это же одно из главных в искусстве – ничего не бояться. Во втором туре «Нано-оперы» я позволил себе такую провокацию. Я хотел показать, что оперные режиссеры могут ставить и про любовь, и про болезненность персонажей, и про член. И я рад, что это сделал, но все же понял, что переборщил. Но тогда подумал, или меня уберут, или это сработает. В итоге, меня пропустили в финал, а Дмитрий Александрович Бертман даже сказал, что если делать что-то смелое, нужно делать это смелее, до самого конца.
– Кто из режиссеров на вас еще оказал сильное влияние?
Безусловно, Павел Каплевич. Я познакомился с ним еще во времена учебы в ГИТИСе. Помню, когда он увидел меня, то сказал: «Ты никогда не будешь режиссером. Посмотри на себя!». Но получилось наоборот. Павел Каплевич на меня очень повлиял с точки зрения профессионализма, художественного воспитания. Благодаря ему я смог поработать с многими известными звездами оперы и балета, выстраивать с ними творческие отношения. Научился организовывать концерты и заниматься продюсированием проектов.
– Вы являетесь директором театра Conlucia. Что это за театр?
Это частный театр, который создали я и моя коллега, оперный режиссер Светлана Высоцкая. Это произошло сразу после окончания ГИТИСа. Мы нашли помещение, запустили сайт, пригласили артистов и постепенно начали делать концерты и спектакли. Но заниматься и режиссурой, организацией сразу очень трудно, и мы поставили эту работу на паузу. Сейчас я не вижу потребности восстанавливать театр. Я повзрослел – хочу заявлять о себе как независимый режиссер, сотрудничать с разными российскими и зарубежными сценами. Вот, например, после «Нано-оперы» у меня появилась возможность поработать в Ташкентском оперном театре.
– В вашем дипломном спектакле «Любовный напиток» партию Неморино исполняет музыкант Петр Налич. Почему вы решили пригласить именно эстрадного певца на эту роль?
Петр Налич – очень самобытный музыкант. Он по-настоящему создает музыку, его голос завораживает, ты как будто в космосе. На самом деле, Петр находится вне каких-то категорий, он абсолютно уникальный элемент в культуре. По поводу эстрады я скажу так. Знаете, шоу-бизнес – это развлекательная среда, и здесь я не вижу никакого искусства. Артисты эстрады не умеют работать так, как работают оперные артисты, а получают в десять раз больше. Наша эстрада – это одна сплошная тамада…
– Сегодня или вообще?
Сегодня. В советское время русская эстрада была искусством, а сейчас происходит что-то странное.
– Я читала, что вы организовывали концерты Филиппа Киркорова.
О да, мы с Филиппом дружим уже лет десять. Я же изначально был таким основательным режиссером-постановщиком концертных программ, делал самые разные государственные концерты типа Дня знаний, юбилеев и прочего.
– С кем из звезд российского шоу-бизнеса еще сотрудничали?
Много с кем. Егор Крид, Полина Гагарина, Люся Чеботина, Наташа Королёва, Зиверт, Лариса Долина, группа «Непара», Оля Бузова... Кстати, Оля – потрясающая девушка, очень добрая и понимающая. Я убедился, что артисты на сцене и артисты в жизни – это разные вещи.
– Сейчас продолжаете заниматься шоу-бизнесом?
Уже в меньшей степени. Первый мой приоритет – это оперная режиссура. Она доставляет мне огромную радость, я понимаю, что делаю что-то важное, глобальное.
– Вы профессиональный бодибилдер и модель. Когда шли на «Нано-оперу», не боялись шокировать жюри и публику?
Нет, я просто знал, что всех шокирую (смеется). Я в целом люблю ломать стереотипы, и это была одна из главных причин моего участия на конкурсе. Судя по третьему месту, моя задача выполнена. Я зарекомендовал себя не как татуированный качок, а как серьезный оперный режиссер.
– Удается ли вам сегодня продолжать заниматься спортом?
Конечно. Тренажерный зал занимает огромную часть моей жизни. Я там отдыхаю душой, это мой способ медитации. Я туда хожу не для того, чтобы кому-то что-то доказать, я просто это люблю. И вообще, когда ты в жизни делаешь только то, что любишь, ты становишься счастливым человеком.