Легенде национального театра – рок-опере "Юнона" и "Авось" – в феврале 2002 года исполняется 20 лет. За два десятилетия ленкомовцы сыграли более 800 представлений. Это был не просто шикарный спектакль. Вместе с ним рождалась и особая гордость за то, что мы все-таки смогли, как у них… и даже лучше. Легенды о триумфе русской рок-оперы в Париже бродили по Москве. Пьер Карден до сих пор утверждает, что “Юнона" и "Авось” - лучший спектакль, который он видел в жизни. Сегодня это ясно и без Кардена: это была и есть наша самая крутая рок-опера, не только сопоставимая с самыми знаменитыми мюзиклами Уэббера, но в чем-то их превосходящая. Национальный сюжет – да какой! Андрей Вознесенский напал на золотоносную жилу: ему повезло открыть новый миф русской и западной истории. Сегодня поэт не без гордости заявляет на сайте www.junonaiavos.ru, что этот сюжет будет жить и в XXIII веке. В фигуре безумного русского мореплавателя Резанова отразилась глубокая загадка. Путешественник и государственный человек был мистиком, почти поэтом: в своем сердце он носил “одно виденье” - образ Пречистой Девы, в которую был влюблен со страстью средневековых святых. Кончита, 15-летняя дочь губернатора Аляски, стала для него земным воплощением этой небесной любви. Овладев ею по зову страсти и обручившись с ней, он так же внезапно охладел к ней, покинул Америку, пообещав вернуться с разрешением на брак. Небесная Дева являлась в спектакле Захарова-Вознесенского-Рыбникова как соперница Кончиты, и смерть Резанова читалась как расплата за предательство любви. История, увенчанная тридцатилетним одиночеством и монашеством Кончиты, предстает в виде средневековой мистерии: в ней есть земной план и план небесный. Есть жестоко пьющий Резанов и высокий голос Богородицы, зовущий его из небесной выси, а между ними - на короткое мгновение - пылающая земная страсть к юной деве. Вот и вся загадка спектакля: мистериальность и диковинная красота сюжета, которую художники смогли так чутко уловить. А к ней впридачу: любовный сюжет о содружестве России и Америки, столь приятный сердцу советского человека, роскошные костюмы от Пьера Кардена, страстная хореография Владимира Васильева и патетическая музыка Алексея Рыбникова в зените его творчества - музыка, ставшая шлягером на следующий день после премьеры. В одной из самых несвободных стран тогдашнего мира в разгар позднего пламенеющего застоя, когда недвижность воздушных масс расплавляла мозги самых терпеливых, родился спектакль, полный праздничной небывалой свободы. Юные студенты ГИТИСа, молодые театральные критики, мы все еще пытались делать вид, что способны иронически оценивать мэтра отечественной режиссуры, рассуждали о том, что Захаров-де служит опасным демонам массовой культуры. Но продолжали вновь и вновь просачиваться на "Юнону", чтобы плакать и петь с Еленой Шаниной и Николаем Караченцовым: "Я тебя никогда не увижу и уже никогда не забуду". Мы поклонялись тогда спектаклям Эфроса, смотрели и пересматривали "Вагончик" Камы Гинкаса, следили за тем, как сопротивлялся режиму Театр на Таганке. Легкая, праздничная, стремительная и страстная "Юнона" была принципиально иного свойства. Невиданные бутафорские материалы, небывалый свет и звук. И больше того: сумасшедший кордебалет, безумная ватага мореплавателей, придворных, матросов, которая на опасно наклонной светящейся стеклянной площадке – на знаменитом помосте под углом 45 градусов - совершала чудеса выразительного танца. О таком кордебалете могут только мечтать нынешние создатели "Метро" или "Норд-Оста"! Энергетика – любимое захаровское словечко – и священный, средневековый по духу сюжет питали этот вдохновенный танец. Нескончаемый двухчасовой драйв – вот что творилось на "Юноне". Тот самый драйв, который единственный составляет смысл любого мюзикла. И о котором так мало знают нынешние мюзикловые магнаты. Но больше, чем кордебалет, в спектакле буйствовали Александр Садо, певший за Богородицу, Александр Абдулов - Пылающий Еретик, чье остервенелое кружение по светящемуся помосту превратило его в звезду № 1, чудесная с огромными глазами Шанина и, конечно, Караченцов – Резанов, в которого была влюблена вся Москва. Разгул, удаль, страсть, религиозная экзальтация, непостоянство, внезапное опустошение и такая же внезапная нелепая смерть - весь объем смыслов и состояний Караченцов успевал пропеть-проговорить не в размеренной психологической драме, а на безумной скорости первой русской рок-оперы. Сценографический корабль нависал над потрясенным залом, белые одежды Кончиты падали с его вздыбленной кормы, две обнаженные фигуры взлетали и потом растворялись в светящихся лабиринтах огромного помоста. Замиравший от истомы зал выдыхал короткое восторженное “а-а-ах”… По-прежнему сопровождаемые этим восхищенным недоумением два парусника “Юнона” и “Авось” вплывают в третье десятилетие своего фантастического дрейфа. Загипнотизированные “Юноной”, мы ее уже никогда не забудем, а смотреть будем теперь вечно: в Ленкоме закончились съемки фильма “Юнона" и "Авось”, и весной два знаменитых парусника должны поплыть по волнам ОРТ. Аудиоверсия выйдет на аудиокассетах и компакт-дисках.