На багровом занавесе высвечивается огромная надпись: "Transilvania, 1602". После долгой романтической увертюры он поднимается, и на сцене сквозь стелющийся дым возникает готическое сооружение, поражающее своей реальной многотонной тяжестью: то ли замок, то ли костел. Впрочем, и то и другое, и еще многое, на что способна инженерная фантазия, хитро задуманная конструкция и вращающийся круг.
Эффектно, в звонких доспехах и слепящих лучах прожектора возникает инфернальный Дракула. Кордебалет и хор отражают его натуральную жестокость душераздирающими криками и позами неописуемого страдания. В толпе – три красные, как языки пламени, фигуры. То ли демоны, то ли ведьмы, то ли свита - они будут зловеще обрамлять всю трагедию. Происходит нечто ужасное, о чем приходится только догадываться. Некий обобщенный вариант тотального несчастья. Всем очень плохо. Иным – до смерти. Один даже уподоблен Христу: белые одежды, крест, терновый венец. Он-то и проклинает своего мучителя, обрекая Дракулу на вечно неутолимую жажду крови.
Все остальное не менее символично. На авансцене из глубин пола поднимается таинственная ниша, которая обернется супружеской спальней, кельей графа, пиршественным столом и таинственной лабораторией. Поют по-русски, и даже не слишком качественный звук почти не мешает следить за ходом событий: смерть жены и ребенка Дракулы, любовные дуэты, вакханалии, философские монологи графа. Но в подробности вникнуть уже труднее.
Главная идея словацкого "Дракулы", видимо, состоит в предельном обобщении образа Дракулы. Его любовь воплощает трагизм любви к умершей жене. Его вампиризм обозначен окровавленными одеждами отдельных жертв. Его скука от бессмертия лишена полутонов. Составленный из стихотворных формул и иллюстративной музыки, этот набор чувств и есть Дракула. Он напоминает титанические фигуры Ричарда III, Отелло, Макбета, Яго и многих других тиранов, но на мифического трансильванского вампира-душегуба он похож только своим именем. Разглядеть его вблизи подробнее не удается.
Если в этом действе сменить костюмы и декорации, останется Трагическая Любовь всех времен и народов. Рядом с графом традиционная пара женщин: вечно любимая блондинка Адриана и опостылевшая брюнетка Лорейн. Одна мертвая, другая несчастная. Зрителю конспективно излагают историю ужасного графа, не сказав ничего лишнего и при изобилии антуража обходясь без привычных в театре внутренних нюансов. Финал остается предельно открытым: что явилось, собственно, причиной гибели графа и за что ему даровано прощение?
