На сцене торжествуют простые декорации, бредовые диалоги и современная хореография. Среди двух арок, железного кофра и трогательных белых голубей разгуливает Роберто Зукко, смущая девушек и убивая родителей, тинэйджеров, полицейских и всех, кто мешает его внутренней свободе. Пьесу поначалу легко принять за “ужастик” с элементами садизма. Но при ближайшем рассмотрении в ней обнаруживается некоторая поэзия, которую режиссер рьяно переводит на театральный язык.
Спектакль состоит из сцен, как гала-концерт из отдельных номеров. Соло проститутки, выряженной умирающим лебедем, спортивные пробежки уродливого старичка, тренировка с туфлей подростка-олигофрена, корчи женщины-вамп, ненавидящей свое богатство. Персонажи, бессвязно выражающие свои убогие души и высокие порывы, почти завораживают, а весь актерский ансамбль приятно удивляет свежестью незаезженных интонаций. Но зарисовки, которые должен связывать между собой Роберто, так и остаются разрозненными. Замечательный “хор” оказался, к сожалению, без достойного солиста.
Роберто Зукко – полусумасшедший убийца, пестующий в своей душе культ Солнца. Его речи – шаманские молитвы парижского бездомного, смешавшие лексику гипнотизера и уголовника. В исполнении Давида Бабо он оказывается банальным отморозком и примитивным психом, агрессивным от внутренней слабости.
Похвальный мятеж современного французского драматурга Кольтеса против романтических клише весь ушел у режиссера в орнамент, так и не добравшись до глубины. Поэтому занятный спектакль более всего напоминает яркий транспарант, в который лозунг так и не вписан. На элементарный вопрос “А что это было?” режиссер отвечать не стал.
