Обычно из таких семейных историй редко выходит что-то путное. Современный театр как никогда требует исключительно профессионального подхода к театральному производству. Но у Федора получилось – если не все, то уж точно нечто.
Пьеса «БиФем» была написана 13 лет назад для Лив Ульман, которая поразила Петрушевскую в «Осенней сонате» Бергмана. Дисгармоничный мир отношений матери и дочери, кошмар их совместного проживания, психозы и невыносимая тяжесть бытия породили в голове Петрушевской дикую фантазию.
После гибели дочери-спелеолога мать решается на хирургический эксперимент: поселить то, что осталось от ребенка, в собственном теле по принципу сиамских близнецов. Фантасмагория Петрушевской дает ей богатую пищу для развития идей любовного притяжения матери и дочери и не меньшей силы их отторжения. Кровь двух – пусть очень родных – женщин не может «совпасть» и «сплавиться» окончательно. «БиФем» – еще одна попытка оседлать тему бытового кошмара, который, как капельки воды на трубах, все равно проступает сквозь супертехнологичный антураж научной фантастики. Это еще одно трагическое и страшное высказывание о том, как невыносимо людям жить вместе, рядом друг с другом: «Я ненавижу тебя, когда ты жрешь…»
Бесконечная перебранка двух женщин – спор, конфликт, осуждение и унижение. Они словно бы и не замечают своей нынешней сдвоенности, зато легко замечают метаморфозы другие: «Мои вторичные половые признаки исчезают, и ко мне уже не приходит моя Красная армия, а грудь у мужчин в этом возрасте тоже растет». Пьеса вообще богата вот такой чудной бабской болтовней, в которой с радостью узнаешь стиль автора.
Павлов-Андреевич привел в театр Татьяну Ипатову – актрису с уникальной энергетикой и мимикой, его товарищи разложили на зрительских креслах школьные учебники по анатомии, установили декорацию в виде дорогостоящей хирургической клиники, насытили пространство богатой шумовой озвучкой, поставили интересные танцы. Чтобы действие ожило, кажется, придумано многое. Но эффект от этих механических фокусов иссякает на тридцатой минуте. Оставшийся час зритель изнемогает от усталости и единообразия манеры. Но слушает текст пьесы. А для этого достаточно сидеть с закрытыми глазами или рассматривать увлекательные картинки по анатомии человека.