Сцена из спектакля «Чехов-gala»
О том, какой в сущности абсурд — наша жизнь, Чехов написал еще полтора века назад. С тех пор эта грустная истина становится все очевиднее. Но показывать ее можно по-разному — Алексей Бородин решил сделать это, заставив зрителя хохотать над комедиями положений. Чеховские одноактные пьесы часто называли пьесами-шутками, — их «водевильную основу» обожали зрители. Режиссеры, актеры и даже великие. Лев Толстой, к примеру, жаловал больше остальных «Медведя», читал вслух семейству и друзьям.
В РАМТе «Медведь» стоит в одном ряду с «Предложением», «Свадьбой», «Юбилеем» и сценой-монологом «О вреде табака». Поскольку по замыслу режиссера одна пьеса как бы перетекает в другую, и все пять сценок из жизни разыгрываются почти одновременно, у зрителя возникает чувство, что он катается на карусели. Однако вся эта круговерть оправдана, — нелепая суета сует очевиднее со стороны. Поневоле задумаешься, а разве не так же живем мы? И какой в этом смысл?
Елена Ивановна Попова — Мария Рыщенкова, Григорий Степанович Смирнов — Илья Исаев
Смысла и правда немного. Абсурдные ситуации, которые разыгрывают герои, беспроигрышны в качестве комедийных... Самая эффектная — все тот же «Медведь». «Вдовушка с ямочками на щеках» Елена Ивановна Попава (Мария Рыщенкова) полгода не выходит из своей комнаты, оплакивая смерть неверного мужа, и проводит дни в презабавных беседах с его портретом. Однажды в ее владения врывается помещик Григорий Степанович Смирнов (Илья Исаев), прося уплатить по давнему векселю покойного супруга. Вдовушка отвечает, что не может даже думать о деньгах, когда у нее такое горе. Смирнов произносит целую тираду о женщинах, которые, по его мнению, все до единой глупые кривляки. Ссора заканчивается вызовом на дуэль. Но постреляться у парочки не получается: Смирнов объясняется в любви, после чего следует «продолжительный поцелуй».
Дуэт Марии Рыщенковой и Ильи Исаева смотрится здесь эффектно и убедительно. Пылкость, с которой герои ненавидят друг друга, вызывает улыбку. Финальное любовное примирение и вовсе приводит публику в восторг. Фарсовая суть происходящего почти неуловима, публика «считывает» только легкий сюжет.
Но «Медведь» — скорее счастливое исключение из чеховских правил. Это идеальный водевиль, так сказать, вишенка на торте. «Цыган не заработает того живым медведем, что я заработал дохлым»,— писал Чехов Суворину.
Наталья Степановна Чубукова — Дарья Семенова, Степан Степанович Чубуков — Андрей Бажин
Остальные одноактовки совсем не об этом, они как раз о нелюбви. Житейские рассуждения (вроде тех, что произносит герой «Предложения» Иван Ломов — «Станешь дожидаться настоящей любви, то можно и вовсе не жениться»), опошляющие всякий брак будни, «проклятый вещизм» и прочее… Чеховская грусть по поводу людского несовершенства отчетливо слышна в каждой из этих одноактовок.
Хотят герои «Предложения» — Наталья Степановна Чубукова и сосед ее Иван Васильевич Ломов — объясниться друг у другу в светлых чувствах. Но мелочность берет верх, и попытка сделать предложение оборачивается грандиозной ссорой из-за собак («Папа дал за своего Откатая 85 рублей, а ведь Откатай куда лучше вашего Угадая»).
Пошлая затея сыграть свадьбу по расчету приводит к еще более пошлой затее — непременно пригласить за праздничный стол генерала. Жених Эпаминонд Апломбов возмущается «дерзким обманом тещи Настасьи Тимофеевны» — вы, мол, обещали генерала, где генерал?
Или вот — «Юбиляр». Пока «старуха в салопе» Мерчуткина окончательно не выводит из себя не имеющего никакого отношения к ее делам председателя правления банка Шипучина, она из банка не выходит. В итоге ей дарят запрашиваемые 25 рублей, «чтобы отстала».
Стихия трагикомедии, это, безусловно, стихия Чехова. И в спектакле Бородина она передана идеально. Глупость и пошлость людей с их бессмысленными затеями еще заметнее на сцене. И смешнее.
Анна Мартыновна Змеюкина — Нелли Уварова, Иван Михайлович Ять — Михаил Шкловский
Кроме того, на связь всех со всеми (все мы — одинаковые) в спектакле намекают постоянно: в первом углу сцены герои одной пьесы чихнули, во втором — герои совсем другой истории сказали «будьте здоровы». В результате рождается ощущение, что все заодно, и зрители тоже — чеховские герои.
Замыкает цепь жизненных бессмыслиц пронзительная сцена-монолог «О вреде табака» — Иван Иванович Нюхин (Алексей Маслов), «муж своей жены, содержательницы музыкальной школы», по ее велению читает гостям лекцию о табаке. Но начав разговор, сбивается на рефлексивный рассказ о «загубленной жизни». Кульминацией сценического действия становятся его слова, произнесенные в гулкой тишине зрительного зала: «Бежать, бросить всё и бежать без оглядки... куда? Всё равно куда... лишь бы бежать от этой дрянной, пошлой, дешёвенькой жизни....».
Последняя его фраза — «Сказал, и душу облегчил» — ставит жирную точку в спектакле. В ней заключен весь пафос постановки. И неверие в перемены к лучшему, и тоска по несбывшемуся, и жалость к людям со всеми их проблемами и планами, которым из-за всяких глупостей не суждено стать реальными. Почему так? — да потому что они, как и мы, — люди. Которых грустной и светлой любовью любил Чехов. И которых сегодня с таким же чувством изобразил в своем спектакле Бородин.
