На Чеховский фестиваль привозят «Шерри-бренди» Жозефа Наджа. Спектакль о России, поставленный философом, художником и одним из главных режиссеров современности.

Сцена из спектакля Жозефа Наджа «Шерри-бренди»

Долговязый и чуть нескладный человек с тонкими чертами лица Жозеф Надж уже несколько лет остается любимцем театральных нонконформистов Франции и России. Причина, конечно, кроется в его удивительных спектаклях — насыщенных ребусами, но человечных, странных, но не удушающих, острых, но замешанных на полутонах. Он уже давно превратился в одного из самых популярных европейцев, однако все еще модно вспоминать его происхождение, ибо Надж — нашедший себя во Франции уроженец Югославии. Главный ключ обаяния спрятан в удивительных свойствах его таланта, обнимающего весь мир, все жанры и все способы высказывания на сцене. Выражаясь пышно, его можно было бы назвать человеком Ренессанса, но куда точнее звание романтика эпохи глобализации и цифровых технологий.

Российскую публику Надж обаял лет десять назад, когда с подачи Французского культурного центра привез на гастроли своих «Полуночников». Спектакль буквально взорвал Москву: хотя к тому времени столица уже повидала постановок на грани современного танца, цирка, драмы, перформанса, Надж и его «Полуночники» поразили совершенно особым, целостным взглядом на мир. Разножанровые лоскутки действа складывались в картину мира, которую не способен сегодня создать ни один из театральных жанров сам по себе. И хотя позже философ Надж показывал и другие спектакли (был и камерный сокровенный «Время отступления», и перегруженный сценографией чуть холодноватый «Антракт»), магия его работ действует безотказно.

Надж не первый год руководит Орлеанским хореографическим центром, инициирует фестивали, как фотохудожник и скульптор участвует в выставках. К 53 годам у Наджа, в свое время занимавшегося всем чем угодно от тай-чи до ваяния скульптур, возникает потребность делиться накопленным. Она воплощается в постоянных мастер-классах и семинарах, с которыми он умудрился побывать даже в Саратовской консерватории. Однако ни назидательности, ни осознания величия собственной персоны в его спектаклях не прочитывается. Надж живет как нормальный художник, тонко вибрируя от причуд выпавшего на его долю времени.

На нынешний Международный Чеховский фестиваль он привозит постановку «Шерри-бренди», уравновесив легкомысленным названием второе имя того же спектакля — «Творение». С тихой иронией снять излишний пафос — это очень по-наджевски. Но трепетное отношение автора к течению событий на сцене все равно проступает. В основе спектакля драматический этюд Чехова «Лебединая песня» – очень театральный и в то же время философский опус, герой которого, старый актер, после собственного опереточного бенефиса остается ночевать в театре и размышляет о тщете жизни. Также Наджа вдохновили на эту постановку заметки Чехова с Сахалина, сочинения Мандельштама и одна из самых тяжелых книг русской литературы — «Колымские рассказы» Варлама Шаламова. Каким образом эти разные времена и разные стороны невеселой русской жизни отразятся в спектакле, трудно предполагать — надо видеть. Наджу понадобятся для этого час двадцать непрерывного действа, дюжина танцовщиков, один актер и написанная специально к спектаклю музыка Алена Маэ. А также чуткое внимание зрительного зала, на воображение которого Жозеф Надж рассчитывает не меньше, чем на свое.