Французский хореограф Режис Обадиа убрал из партитуры «Весны священной» хоры с заплачками о красной девице, отобрав у балета национальную характеристику. Придумал пейзаж – город после межгалактических войн с обломком стены и разбросанным по сцене черным песком. Дюжина артистов справляется со своим весенним инстинктом в весьма недружелюбном месте.
Не подвластная человеческой воле энергия захватывает их целиком: женщины к концу своих танцевальных реплик задыхаются, мужчины попросту валятся с ног, а черный песок оставляет на потных мускулистых телах живописные разводы. В «Весне…» не до нюансов и полутонов, быть бы живу.
В «Весне…» есть несколько великолепно придуманных сцен. Например, танцовщики зависают живыми барельефами на вбитых в стену скобах или неотвратимо двигаются на зрителя цельной фреской, или без сносок цитируют знаменитый «Танец» Матисса.
Либретто что-то невнятно толкует об апокалипсисе, не предоставляя зрителю внятных сюжетных мотивировок. В театре считают, что спектакль получился о том, как выжившие после гуманитарной катастрофы «люди из пробирки» вспоминают свой основной инстинкт. Как это делается, им не рассказали и не показали. И – надо же! – основным у них оказывается вовсе не инстинкт власти, как теперь модно уверять, а старый добрый инстинкт интимного общения с другим полом, с целью натурального, а не пробирочного воспроизводства. Забавно, что Обадиа постеснялся назвать вещи своими именами. Позволив, правда, женщинам в нужный момент сорвать с себя платья.
