Владимир Мирзоев выпускает в Театре им. Вахтангова спектакль по пьесе польского классика абсурда Витольда Гомбровича «Ивонна, принцесса Бургундская». Одну из главных ролей в нем сыграет Ефим Шифрин. накануне премьеры актер рассказал журналу «Ваш Досуг» о своей новой работе.

Владимир Мирзоев утверждает, что события в пьесе Гомбровича схожи с нынешними, что «предчувствие беды, как топор, висит в воздухе современной России». Вы с этим согласны?
Было бы глупо взять пьесу покойного драматурга, если она не соотнесенас современностью. Понимаете, бывают разные зеркала эпохи. В Малом театре цельное гладкое зеркало показывает жизнь такой, какая она есть. Ее можно увидеть в пьесах Островского и Чехова. Но иногда зеркало составлено из осколков. Такая драматургия затейливее по сценической форме и смелее в высказываниях. Пьеса Гомбровича — это же не грубый политический памфлет. Она таит в себе массу аллюзий, намеков, в ней узнаваемого на первый взгляд ничего нет: ни реальных персон, ни знаковых политических фигур. Но я уверен, когда закроется занавес, люди поймут, что это пьеса 2011 года. В своем блоге «Котельник» я однажды написал, что больше всего к нашей эпохе подошел бы жанр абсурда. Неслучайно многие мастера сейчас так охотно обращаются к нему.

Вы давно завязали с цикловыми телеэфирами. Что именно в них не нравилось?
Полнота высказывания достигла своих берегов. (Смеется) Страдает артикуляция от приросшей маски. В ней трудно говорить. Эстрада, к сожалению, почти не дает шанса артикулировать. По крайней мере, в моем случае.

Что раньше мешало вам снять маску эстрадника?
Как бы ни обижали эстраду, я считаю, что она — отдельный вид искусства со своими эстетическими границами. Переход из эстрады в театр — это не путешествие без визы по Евросоюзу. Там нужно предъявлять таможне документы на границе. С чего бы вдруг театральному режиссеру заинтересоваться эстрадным юмористом? Но мне повезло. Я ни дня не существовал без театра. Даже придя на эстраду, играл в спектаклях Романа Виктюка, у которого окончил курс. Он же впервые привел меня в Театр Вахтангова, где мы в 1993 году делали спектакль «Я тебя больше не знаю, милый». Я тогда был единственным человеком не вахтанговской школы, но прижился в этих стенах на долгие семь лет. А дальше случилось, как в сказке: один режиссер увидел, другой позвонил, третьему порекомендовали. Я работал с Михаилом Козаковым, Виктором Шамировым, Александром Галибиным. С партнерами тоже везло: начиная от Маковецкого и заканчивая Татьяной Васильевой. Сейчас в моем расписании спектакли («Цветок смеющийся», «Торговцы резиной», «Дракон», «Скандал! Публике смотреть воспрещается!». — Прим. «ВД») соседствуют с сольными концертами. Иногда нет времени даже на репетиции, не говоря уже о гастролях, разъездах, времени, проведенном в интернете, спортзале и с близкими людьми.

Вас принято считать комическим актером. А в жизни вы оптимист или пессимист?
Каждый свой неуспех и промашку я представляю как несчастье. Это мое заклинание от духов. Потому что в глубине души знаю: только так я смогу увидеть свет в конце тоннеля. Для окружающих я Пьеро. Им кажется, что я очень трагично воспринимаю мир. Но вам признаюсь: я обманываю их.