В Театре им. Пушкина готовится громкая премьера. Новый художественный руководитель ставит ультрасовременную версию комедии Шекспира «Много шума из ничего». Журнал «Ваш досуг» поговорил с режиссером о пиаре, театральных страшилках и мюзиклах.
У вас на афише спектакля — солдаты в камуфляже и девушки в ночнушках. Какое отношение все это имеет к Шекспиру?
Мне кажется, эту историю неправильно играть костюмно. Ведь Шекспир — это всегда некое условное пространство, не привязанное к конкретному времени. Масками и кринолинами мы только отодвигаем его от себя. А в этой пьесе все обстоятельства очень современны: и солдаты, приходящие с боевых действий, и праздник, похожий на день города, и скандал на свадьбе дочери мэра, который только усиливается, если вокруг камеры и репортеры. В современном обличье эта история становится нам ближе и понятнее. А мне хотелось бы привлечь в театр молодых зрителей.
А почему написано «детям до 16 не рекомендуется»? Рекламный ход?
Отчасти. Ведь если написано «детям до 16», все сразу бегут. Никакого особого эротизма у нас не будет, даже если герои раздеваются. Но это будет не просто безобидная комедия с переодеваниями. Я никогда не видел, чтобы «Много шума из ничего» играли всерьез. Ведь это нам со стороны видно, что никакой драмы на самом деле нет. А герои-то об этом не знают, они находятся внутри ситуации. И когда вдруг невесту прямо на свадьбе обвиняют в измене, все принимают это за чистую монету. Зыбкость человеческих отношений — вот что я хочу вывести на первый план. Это совсем не значит, что у нас будет мрачный спектакль. В нем много музыки, много надежд. Но переход от комедии к драме мне хотелось бы наметить. Мне хочется, чтобы в спектакле была недетская сила и открытость чувств.
Вы известны в Москве как мастер легких зрелищ. За «Гамлета» не собираетесь браться?
Может и доберусь, загадывать не буду. «Смешить мне вас с годами все труднее», — как пелось в одной песне. Я не считаю себя большим художником, всегда работал по заказу. Но раньше я не отвечал за коммерческую сторону, просто делал спектакли, которые, по счастью, имели успех. А сейчас должен думать о бюджете и ежедневно заполнять зал на 850 мест.
На одних комедиях репертуар театра не построишь.
Безусловно, у нас в планах много серьезных спектаклей. В следующем году вообще ни одной комедии. Но пока есть еще силы и желание радовать людей. С годами ты понимаешь, что все очень сложно, очень грустно, жизнь коротка и несправедлива, но зрители это тоже знают, и кто-то должен им давать надежду. Так что я даже в драме пытаюсь найти свет. Не могу, когда автор тянет меня ко дну.
То есть чернушного «Околоноля» здесь не будет?
Нет. И не потому что мне не нравится этот роман или спектакль. Просто есть люди, как Кирилл Серебренников, которые в мире отморозков чув-ствуют себя как рыба в воде. Это не мой мир, и я не могу рассказывать о том, чего не знаю. Я знаю что-то про радость жизни, про любовь, как ни наивно это звучит, и я хочу говорить об этом.
Как прошел ваш первый год в должности худрука Театра имени Пушкина?
Быть просто режиссером и руководителем театра — две большие разницы. Пока я вникаю в систему, во все эти подводные течения. На должности помощника худрука в МХТ я был занят только внутренней жизнью театра, работой с артистами. Официоз меня не касался. И Олег Павлович (Табаков. — Прим. «ВД») тоже мне говорил: «Ты не представляешь, какой кирпич себе на голову кладешь». Я ведь никогда не хотел иметь свой театр, не претендовал на роль учителя, гуру. Я и режиссером-то стал случайно. И здесь оказался только потому, что случилась беда, не стало Романа Козака. Чтобы враги не сожгли родную хату.
Как вы относитесь к легенде про Алису Коонен, которая якобы прокляла этот театр? (Алиса Коонен — знаменитая русская артистка, жена основателя театра Александра Таирова. Когда советские власти выжили отсюда Таирова, он сошел с ума. — Прим. «ВД»).
Я к театральным легендам отношусь уважительно — ведь это неплохой пиар-ход. Я тут предложил даже сделать ночные экскурсии по театру. Но если серьезно, наша Вера Алентова много общалась с Алисой Коонен и утверждала, что ничего подобного не было. Она сказала только: «Я никогда не переступлю порог этого театра». А остальное раздула молва. Мы страдаем больше не от призраков и легенд, а от вполне реальных людей, которые вредят, мстят, вставляют палки в колеса. Но внутри коллектива атмосфера очень хорошая. Недавно артисты устроили капустник в честь дня театра, он был очень острый, не для прессы. Такая степень откровенности может быть только в организме здоровом, молодом и любящем. Сейчас я очень жду премьеры. И то, как театр вкладывается в этот спектакль, вселяет в меня энтузиазм.
Что планируется в будущем сезоне?
У нас будут работать молодые режиссеры: Василий Бархатов, Тимофей Кулябин из Новосибирска, ученики Серебренникова и Женовача. Я буду сам меньше ставить и давать дорогу молодым.
Слышала, компания «Стейдж Энтертейнмент» пригласила вас ставить мюзикл «Звуки музыки»?
Да, я очень люблю этот жанр и хотел бы его освоить и в нашем театре. Но чтобы не превратиться в посмешище, нужны мощности как минимум мхатовские. Ведь у нас даже успешные варианты типа «Продюсеров» выглядят куцевато по сравнению с Бродвеем.
А как же ваш хитовый «Конек-Горбунок» в МХТ?
Ну, это не совсем мюзикл. Там дурашливость и нелепость заложена и в тексте братьев Пресняковых, и в декорациях Марголина, и в хореографии Альбертса. Русские артисты не могут же поднимать ноги синхронно. Если у кого-то нога поднимается выше, он не будет опускать ее до общего уровня. А наши танцы так и были задуманы — кто в лес, кто по дрова. Но ведь «Звуки музыки» так не сделаешь. А настоящий полновесный мюзикл может сегодня потянуть только «Стейдж». К тому же это редкий случай, когда классический бродвейский мюзикл не переносится один в один, а делается новая версия. Конечно, там мы не будем ничего кардинально осовременивать — продюсеры не дадут. Просто хочется сыграть это живо и весело.
