Модный драматург и режиссер Саша Денисова рассказала «ВД» о своем новом спектакле и о том, как взрослеть, не покрываясь слоем нафталина.
Почему ты решила заняться режиссурой?
Труппа, с которой мы делали «Зажги мой огонь», живет как рок-коммуна. Я пишу пьесы, они представляют их на читках, мы все время что-то репетируем. Это какой-то наркотический процесс. Мне вообще кажется, что драматург должен быть укоренен в театре, интересоваться всем, вплоть до работы цехов, — как Михаил Булгаков, который был озабочен бутафорией, проводкой и даже выходил в маленьких ролях, чтобы понять сценическое самочувствие. До актерства, думаю, у меня не дойдет, но попробовав себя в режиссуре, драматург начинает по-другому думать — менее литературно.
«Зажги мой огонь» — этюды из жизни членов «Клуба 27-летних». «Пыльный день» — про то, как не стареть. Развиваешь тему?
Да, тема поколения — моя идея-фикс. Хронологически «Пыльный день» написан раньше, чем «Зажги мой огонь». Если пафосно, то это пьеса о бессмертии. Вернее, о том, как понимают бессмертие в юности. Действие происходит где-то в Подмосковье. В юности, 12 лет назад, на пикнике, герои поклялись никогда не стать пыльными, и в каком-то смысле им это удалось — они сломали обывательский сценарий «семья-дети-карьера», предпочитая остаться юными и неустроенными. Теперь они хотят повторить тот день. В пьесе есть три персонажа, которым за тридцать и которые уже кое-чего добились: модная ко- лумнистка (Арина Маракулина), преподаватель литературного мастерства (Ильяс Тамеев) и гламурный телеведущий передачи «О чем нельзя» (Алексей Юдников). И трое 20-летних (Татьяна Паршина, Алексей Маслодудов, Михаил Ефимов), которые смотрят на них, разинув рот. «Мы пережили 90-е, — говорят 30-летние. — Нас кинуло в развал страны, мы бензином торговали! Турецкие футболки возили! А у вас Герои «Пыльного дня» потерялись в новой российской реальности, заблудившись в трех металлических соснах Химкинского
лесаесть все: айподы, айпады, и вам тоскливо!» Но речь в моей пьесе, наверное, не о конфликте поколений, а о том, чтобы понять, что за время сейчас и как его выразить.
И как его выразить?
Время интересное — много всего и много пыли вокруг. И вопрос, пыль ли ты сам, потому что носишься, как сумасшедший, по «маякам» и «жан-жакам». Гедонизм и наплевательское отношение к семейным ценностям роднит мое поколение с «потерянным» поколением ХХ века (так Гертруда Стайн назвала поколение Хемингуэя — молодежь, вернувшуюся с фронтов Первой мировой и предпочитавшую прожигать жизнь). Нам, как и им, тоже хочется вечной юности, и мы тоже склонны драматизировать. Вот я и решила одеть героев спектакля в костюмы 20-х годов. Мы уже стали внедрять эту идею, как актриса Маракулина увидела где-то на вечеринке Валерию Гай Германику в цилиндре. А совсем недавно весь фэйсбук обошло фото с митинга: ОМОН ведет человека во фраке и цилиндре а-ля Вертинский. В нашем спектакле «новодрамные» персонажи будут одеты, как Марлен Дитрих или Кларк Гейбл, и будут танцевать фокстрот в постановке Олега Глушкова.
А ты на митинги ходишь?
Хожу. Не знаю, чем кончится вся эта фэйсбучная революция на Чистых прудах, но, участвуя в ней, каждый из нас как-то участвует в современности. Мне бы не хотелось повторить опыт тех женщин 20-х годов, которые описывали в своих дневниках все тяготы революционного быта и ни слова про
саму революцию.
Чем кончится «Пыльный день»?
Не хочу разрушать интригу. Эстетически мы продолжаем то, что начали в «Зажги мой огонь» — пытаемся создать в театре живую жизнь. Причем бытовая манера игры на этот раз контрастирует с очень театральными декорациями: художник Лариса Ломакина изобразила условный Химкинский лес в виде металлических конструкций, причем поместила их на поворотный круг. В общем, живые актеры бродят среди лысых железяк и произносят текст так, что непонятно — он заранее написан, или это отсебятина, импровизация.
Ты сама боишься стареть?
Все мое поколение боится. И я, и мои актеры — все мы невезучие, но гордые лузеры, прикрывающиеся вывеской «я успешный» и одалживающие денег до получки. У всех нас есть ощущение, что мы не доиграли в юности, а отсюда — некая зависть к 20-летним. Вот мне, скажем, еще на пятом курсе филфака было ясно, что я — новый Джойс. А вину за то, что все еще не написала что-то великое, хочется свалить на эпоху — надо было зарабатывать поденщиной. А вот нынешним 20-летним сейчас сразу дали все: пишите, ставьте, играйте. И только мы хотели на них обидеться, как вдруг оказалось, что и нам сегодня можно все — и люди нас полюбили, и «Золотую маску» дали. Хотя ведь нам, как сказал на церемонии Леша Юдников, раньше даже вымпелов по физкультуре не давали. И вдруг сразу — «Маска». К этому еще привыкнуть надо.
фото Евгении Бабской
