В интервью «ВД» рассказала о своем отношении к публике в джинсах, реконструированной основной сцене и работе в Госдуме.
Да, я танцевала два одноактных балета, абсолютно разных по стилю. Первый — «Маргарита и Арман» на музыку Листа, в хореографии Фредерика Аштона. Когда-то он был поставлен на знаменитейшую пару — Марго Фонтейн и Рудольф Нуриев. Вторая постановка называется «Концерто». Ее автор — Алексей Ратманский, музыка Шостаковича. Это современный балет. Я очень хотела танцевать оба спектакля, и мне дали такую возможность.
Светлана, Вы находитесь в статусе звезды в Ла скала, это дает Вам право самой выбирать, что и с кем танцевать. Здесь это была Ваша идея?
Когда руководство Ла Скала формируют репертуар, они меня спрашивают «хочу — не хочу». Когда задали вопрос по поводу «Маргариты и Армана» я, конечно, ответила «да» Я мечтала об этом спектакле. Ведь в его основе — знаменитый роман «Дама с камелиями». Танцевать сюжетные балеты — особое удовольствие для меня. А что касается «Концерто», то здесь я сама напросилась (улыбается). Впервые он был поставлен в Америке, а в Ла скала только перенесен. Когда Алексей Ратманский показал мне запись — и я увидела сильную динамичную хореографию, услышала музыку — то сразу решилась.
Как Вас приняла миланская публика?
Был огромный успех, нас долго не отпускали после «Маргариты и Армана». А потом и «Концерто» заслужил овации. Должна сказать, что над этим балетом миланские артисты работали с большим энтузиазмом. После каждой репетиции аплодировали Алексею. Мне было это приятно.
Вам был приятен тот факт, что соотечественника ценят в Европе?
Скорее я была рада за того, кто растет, развивается, добивается успехов. Я знаю Алексея давно, со времен работы в Мариинском театре. Он тогда был начинающим хореографом, который делал первые заметные спектакли на больших сценах. А сегодня уже именитый хореограф. Я по-человечески за него очень рада.
Публика в Европе сильно отличается от российской?
В каждом городе своя публика. Но в Ла скала, она особенная. Она похожа на русскую, этим мне особенно дорога. В Ла скала не принято ходить в театр, как в кинотеатр. Дамы наряжаются, мужчины стараются не отставать, несмотря на то, что в Европе стал заметен американский стиль, когда зрители приходят в театр в джинсах и футболках. Так не должно быть. Для публики поход в театр — такое же событие, как для нас выход на сцену. Мы вместе настраиваемся на спектакль. Что касается остального, где бы я ни танцевала, везде действует правило: если станцевал качественно, всё будет — и овации, и цветы, и крики «браво!». От города или страны успех не зависит.
Что для Вас важнее — статус балерины Большого или звезды Ла скала?
Большой театр — это мой дом. Россия — моя родная страна, Москва сегодня — любимый город. Но в Ла скала мне уютно. Просто, свободно.
Там проще, Вы это хотите сказать?
Нет. Там много своих проблем, они иногда раздражают. В основном, это проблемы организационные. Для меня было шоком, когда за 2 дня до премьеры нельзя было войти в театр. В городе был праздник, и меня не пускали заниматься. У нас театр открыт всегда, в любой праздник. В Италии из таких вот нелепостей вырастает проблема для развития искусства.
Могли бы переехать туда жить?
Нет. В этом нет смысла. Сегодня границы открыты, зачем менять родину? Я — русская, и куда бы ни приехала, в другой стране я буду чужой.
На гала-концерте «Бену де ла дэнс» Вы танцевали миниатюру Эдварда Лянга «Крик вдали».
Несколько лет назад мне в руки попала запись этого балета. Мне захотелось станцевать его, и я все взяла в свои руки. Связалась с Эдвардом лично, о многом договорилась, а дальше передала «дела» администрации нашего театра. Я благодарна Большому — он всегда поддерживает мои профессиональные желания и эксперименты.
Вашим партнером выступил Андрей Меркурьев.
Мы с ним танцуем много современной хореографии. С ним комфортно на сцене. Он всегда уверен, спокоен.
Что Вам важно в партнере в принципе?
Чтобы была взаимная симпатия. Мы же много часов проводим в зале вместе. Это важно, чтобы я могла открыться, высказать вслух свои идеи, желания. «Я чувствую это так, давай попробуем»... К сожалению, мой любимый партнер — Андрей Уваров завершил свою карьеру, стал репетитором в Театре Станиславского и Немировича-Данченко. Мы понимали друг друга с полуслова. На мой взгляд, он мог еще радовать поклонников в России. А как его любят в Японии! (улыбается) Он — потрясающий партнер и человек. С ним можно было обсуждать танец детально. Я желаю ему, чтобы новый жизненный этап принес радость и удовлетворение.
А что насчет Вас? Думаете, что будет после балета?
Пока будут силы и форма, я буду танцевать. Но, как говорится, никто не застрахован.
Русский балет остается лучшим в мире. Как Вы считаете, у него есть слабые места?
У нас не очень развит модерн. Мы начали осваивать его недавно. Но это не слабое место, это историческая данность. На в какой-то момент это казалось ненужным — эксперименты, новшества. Американцам не дано танцевать классику, в силу того, что у них нет истории и культурного наследия, которое надо сохранять. Они живут сегодняшним днем и все еще продолжают искать свой балетный язык.
Как Вы думаете, почему такой интерес у артистов и хореографов к современному балету, ведь зритель-обыватель не слишком его любит. Такие балеты долго не задерживаются в репертуаре.
Отвечу за артистов. «Лебединое озеро», «Баядерка», «Дон Кихот», — это прекрасные балеты, они держат в форме. Но когда ты уже достиг определенного этапа, всему научился, хочется делать что-то новое, использовать свои возможности в другом направлении, не только в классике.
Вы классическая балерина?
Сейчас я хватаюсь за возможность танцевать современные постановки. Мне это интересно, и, наверное, это следующий этап в карьере. Классику, как ни прискорбно, тяжело танцевать постоянно.
С кем из современных хореографов, с которыми Вы еще не работали, Вам хотелось бы сотрудничать?
Недавно я встречалась с Уильямом Форсайтом, была на его премьере в Италии. Этот человек, как с другой планеты. Как он мыслит, как чувствует, как выстраивает хореографию..... это фантастически! Его балету могут не нравиться, но не могут не восхищать. Он специально приезжал на мою премьеру в Ла скала, и я надеюсь на совместный проект.
Чем именно Вас так заворожил его стиль?
Представьте себе балет без музыки. 25 минут. Четверо мужчин на сцене. Они танцевали, издавая звуки через дыхание. Я вышла после спектакля с ощущением, что побывала в другом мире.
Вас, наверняка, трудно удивить.
Да, я многое видела, но это было как откровение.
Вас радует, что Москву знакомят со всеми выдающимися хореографами?
Конечно! Прекрасный Начо Дуато, Джон Ноймайер. Это личности, которых я вспоминаю с теплотой и благодарностью. Они уникальны. К примеру, Джон. Когда мы учили его балет, сначала с нами работали его ассистенты. Какие-то движения нам не удавались. А когда на репетицию пришел Джон и объяснил свой замысел, все сразу получилось и встало на свои места. И я тогда подумала «как же это просто и гениально»! Начо Дуато сейчас работает в Михайловском театре. Я с ним встретилась в Мадриде. Помню, какая была тишина в зале, когда он присутствовал на репетициях. Ассистенты бегали в напряжении и даже страхе. Он мог возмутиться и раздраженно что-то прикрикнуть. Я была поражена, когда встретила его в Михайловском театре. Это другой человек. Спокойный, счастливый. Кажется, его абсолютно все устраивает...
Наши артисты более дисциплинированы. Лучше работают?
Нет, на Западе тоже очень много работают. То, что ставит Начо — это отражение его внутреннего мира. Ему важно, чтобы артисты точно следовали его хореографии. Как однажды сказала его ассистентка, «не надо играть лицом, выражать эмоции. Просто делайте, что он говорит. Так эффект будет намного сильнее».
Как Вы думаете, от чего зависит успех в балете?
От многого. Важны физические данные, внешний вид, трудоспособность и везение. Еще я верю в то, если Богу что-то угодно, так и будет. Во всяком случае, в моей жизни это так.
Можно ли научить человека полюбить балет?
Часто бывает, человек впервые попадет в театр, и его впечатляет. Но если он попадает еще и на качественный спектакль с классными артистами, он влюбляется на всю жизнь. Я считаю, надо приучать к балету с детства. Это высокое искусство, которое дано понять не каждому. Но стремиться надо. Это развивает.
Если отвлечься от умозрительных тем. Вы раньше работали в Госдуме.
Да, но сейчас я не являюсь депутатом. Я решила не продолжать политическую деятельность. Слишком много творческих планов, и дочери я хочу посвящать время.
Ну, а если со стороны. Какие проблемы Вам бы хотелось решить?
В сфере культуры их так много. Начиная от самой примитивной — недостаток финансирования, и заканчивая необходимостью артистов идти в армию. Непочатый край работы. Грустно об этом говорить, но мало что меняется.
Как вы относитесь к скандалу вокруг открытия Основной сцены Большого?
Когда была премьера «Спящей красавицы», я была очень счастлива. Что бы ни происходило вокруг, кто бы что ни говорил, я думала «Боже, я снова здесь, на этой сцене. В этом зале. Я танцую, и тысячи человек смотрят». Это состояние душевной эйфории все оправдывает. Да, есть проблемы. Сцену сделали в принципе хорошо. Она имеет много технологических возможностей. На ней удобно танцевать. Но балетные классы и остальное. С грустью в голосе скажу, что раньше было лучше.
Вам достаточно того репертуара, который Вы танцуете в Большом?
Репертуар в Большом театре скуповат. Особенно сейчас. Я недавно встречалась с Сергеем Филиным (руководитель балетной труппы Большого — прим. Авт.). Мы обсуждали планы на следующий сезон. У меня слезы наворачивались. Труппа может танцевать огромное количество спектаклей, а новых названий заявлено буквально несколько. Почему, не могу понять. Я за это не отвечаю, но такая репертуарная политика мне непонятна.
Из-за премьер в Ла Скала. Дело в том, что в Милане репертуар известен до 2014 года, а в Большом только на начало сезона. И когда я соглашалась танцевать в Ла скала, я не знала о «Драгоценностях». Но я не жалею. Ведь «Драгоценности» для меня освоенный материал. В Ла Скала же я имела дело с абсолютно новым. Кроме того, я обязательно введусь в «Драгоценности».
Совсем скоро, 8 и 9 июня Вы танцуете «Кармен». Скажите, что изменилось в этом балете с течением времени. Премьера состоялась давно, в 2005 году.
С «Кармен» мне повезло. Когда Альберто Алонсо ставил его для меня, он был еще жив. Я танцую тот вариант, который он сочинил для своей сестры Алисии. Тот, что танцевала Майя Михайловна Плисецкая, совсем другой. Не такой раскованный.
В вашем варианте больше страсти, чувственности...
Да-да, это связано, прежде всего, с тем, что Плисецкая танцевала «Кармен» в советское время. Она часто говорит в интервью, что во время постановки балета какие-то люди контролировали каждый шаг, запрещали делать движения с чувственным подтекстом. Но спектакль все равно получился грандиозный.
Вы выходите на сцену, и каждый раз танцуете как в первый?
Каждый раз танцуешь с новыми эмоциями. Много зависит от партнера, с одним ты одна Кармен. С другим — немножко иная.
Вы настраиваетесь на Кармен? Мне кажется, она на Вас не похожа.
Да, роль характерная. Она центральная, мне нужно сделать так, чтобы Кармен приковывала к себе взгляды. Она яркая, свободная, дерзкая, нагловатая иногда. А то, что на меня не похожа — в этом прелесть моей работы. Я могу проживать чужую судьбу, меняться.
С рождением дочери поменялось ощущение от балета?
Поменялось отношение к работе. Ко всему вокруг. Я стала иначе мыслить, спокойнее реагировать на многие вещи. Всё — мишура, которая под ногами шуршит. Если я раньше реагировала на этот шорох, то сегодня просто его не слышу.
И все же, что для Вас, признанной звезды, является стимулом к работе?
С годами выработался балеринский характер. Я не мыслю иначе — мне нужно быть первой, при этом развиваться дальше, соответствовать себе самой.
На Вас не давят Ваши статусы, награды, звания? Как удается адекватно все воспринимать?
Награды и все остальное — это, конечно, очень приятно. Но я не ношу их на своих плечах постоянно (улыбается). Наверное, я умею смотреть на жизнь и себя со стороны. Еще у меня есть кредо — общаться с людьми так, как я хочу, чтобы общались со мной. Уважение, прежде всего.
У балерин множество ограничений. Какое для Вас самое тяжело?
Мне повезло с конституцией. Мои родители — неполные люди. Я могу есть все. Конечно, я слежу за питанием, но в принципе не ограничиваю себя. Самое трудное для меня — встать утром и пойти заниматься в класс. Представьте себе — устала, не выспалась, все болит после вчерашнего, кажется, нет живого места на теле. Но за те годы, что я в балете, я научилась осознавать — не встанешь и не пойдешь, будет хуже. Лучше перебороть себя и вперед.
Как вы отдыхаете от таких нагрузок, как восстанавливаетесь?
Мне придают сил мой муж Вадим, дочка, мама, брат со своей семьей. Когда мы собираемся все вместе — это лучшие моменты в жизни.
Кто сидит с дочкой, пока Вы на работе?
Моя мама.
Вы придумываете что-то, чтобы Ваши гастрольные графики с мужем совпадали (супруг балерины — скрипач Вадим Репин — прим. Авт.)?
Мы пытаемся. Дочку часто берем с собой на гастроли. Это огромное счастье, когда все вместе путешествуем.
Когда Вы не работаете, Вы бываете в театрах, смотрите кино?
В театр я попадаю, в основном, за границей, но не часто. Кино не помню даже, когда смотрела. Банально не хватает времени.
Какую музыку Вы любите?
Ту, что играет мой муж. Когда он сцене или дома репетирует, я наслаждаюсь. Я люблю проникновенную музыку. Чтобы она трогала душу. Тяжеловато мне воспринимать только те произведения, которые использованы в балетных спектаклях. Сразу возникают ассоциации с выходом на сцену, с работой, напряжением.
За границей любите отдыхать?
Я очень люблю Кипр. Православный остров, очень добрые люди, любят русских. И, конечно, Италию обожаю.
Светлана, кажется, у Вас в жизни все есть. Есть что-то, о чем мечтается?
Чтобы всё было не хуже, чем сейчас.
фото предоставлены балериной
