Широкая публика знает ее по скетчам на телевидении, но театралы давно оценили глубокий талант этой актрисы Театра Вахтангова. Перед премьерой спектакля Павла Сафонова «Старший сын» «ВД» поговорил с о разных поворотах ее актерской судьбы.
Евгения Крегжде: . Источник: Евгения Крегжде: . Автор: Евгения Крегжде:
В школе, где я училась, была театральная студия под руководством артистки рижского ТЮЗа Людмилы Евсеевны Шевченко. Туда меня буквально за руку притащила подруга. До этого момента я не ходила в театр, — не видела ни оперы, ни балета, вообще была далека от искусства. Но самое главное — я была директорской дочкой. Надо ли говорить, что отношения с одноклассниками у меня не складывались, и я была эдакой отшельницей. Очень замкнутой и скованной. Помню момент, когда мы делали спектакль по Цветаевой. Я читала стихотворение «Мой милый, что тебе я сделала». Сейчас я бы не взялась его читать, а тогда по смелости и дерзновению осмелилась. Так вот, я помню, как поняла — вот он, способ говорить с людьми. Играя на сцене, я была услышана, более того понята и даже заняла определенное место в школе. С того момента началась моя любовь к театру.
Родители, как водится, были против вашей любви?
Конечно (смеется). У меня семья математиков-физиков, и я долго считалась аппендиксом своей семьи. Мне прочили другую карьеру, а тут возник какой-то театр. Сейчас от этих разговоров нет и следа, но тогда было сложно.
Вы учились в Щуке. Кого вы считаете своим главным учителем и почему?
Мой главный учитель в институте — Михаил Борисович Борисов. Он же мой художественный руководитель. Он взял меня на курс сразу, буквально с прослушивания. Я очень нежно к нему отношусь и благодарна за то, что он всегда относился ко мне с невероятным уважением. Позволял мне развиваться самостоятельно, не прессовал, не заставлял. И это было правильно — только в этом отсутствии ограничений и стен я могла двигаться дальше.
Вас никогда не ругали?
Борисов меня, конечно, воспитывал. И это тоже правильно — я страдаю от своего характера. Дело в том, что мне свойственно свободомыслие. А во времена Щуки я почему-то считала, что свободомыслие нужно при первой возможности демонстрировать своим педагогам. Вот за это и получала. Сейчас я более сдержанна.
После Щуки к вам пришло понимание, что главное в профессии?
Дерзать, доверять себе, не лениться, все время искать. Познать природу жизни — вот наша цель. Актерский путь — бесконечное странствие, багаж — опыт, который копится от спектакля к спектаклю.
Знаю, что вы старались, чтобы вас перевели на бесплатное отделение (студенты-иностранцы в Москве всегда учатся платно — прим. Ред.). Вам свойственно бороться за победу или вы верите в судьбу?
Мне свойственно бороться. Но там была немного другая ситуация. У меня в семье так сложились обстоятельства, что платить за второй год обучения мы уже не могли. В Щуке к моей проблеме отнеслись с пониманием и милосердно пошли мне на встречу, так как училась я только на отлично. Если бы не это, я, наверное, сегодня не была бы актрисой Вахтанговского театра.
Помните, когда вы почувствовали, что вы актриса?
Я и сейчас иногда этого не чувствую. Думаю, что дверью ошиблась (смеется). Если серьезно, я не думаю о том, что это так уж невероятно. Ну, актриса и актриса. Это такая же профессия, как любая другая.
Буквально сразу после прихода в Театр им. Вахтангова вы получили главную роль в легендарном спектакле «Мадемуазель Нитуш». Не было за спиной разговоров — мол, молодая, а уже главная роль?
Нет, такого не было. Просто сложилась такая ситуация — Нонна находилась в интересном положении, замена нужна была срочно, а других претенденток не было. Это сейчас в театре много молодежи, а на тот момент ее не было. У меня фактура подошла, я пою. Сегодня я со страхом вспоминаю те дни — надо было за месяц ввестись в четырехчасовой музыкальный спектакль. На этом фоне у меня даже язва открылась... Когда играли в Екатеринбурге (для меня это была премьера), Владимир Владимирович Иванов выталкивал меня на сцену со словами «сейчас вот эта реплика», напоминая мне о последовательности сцен, которую до конца еще не знала. За кулисами сидел весь театр — держал за меня кулачки. Я это чувствовала. Потом, после спектакля меня подкидывали вверх, я была богиней, летающей над ценой (смеется). Было очень приятно.
Евгения Крегжде: . Источник: Евгения Крегжде: . Автор: Евгения Крегжде:
На сцене — в нашем стремлении к острой форме. А в жизни... Мы не выносим сор из избы. Что бы ни случилось, даже если в туалете труп висит, никто посторонний не должен об этом знать (смеется). Еще вахтанговцы всегда помнят, что спектакль — заслуга всех цехов. Актеры одинаково относятся к режиссеру и костюмерше.
У вас есть роль в родном театре, которую вы считаете этапной для себя?
Роль в спектакле «Троил и Крессида». Это был первый спектакль Римаса Туминаса в нашем театре. Тогда же и я впервые с ним встретилась. Встреча была тяжелой, потому как Щука — это одна технология рождения образа, а у Римаса — совсем другая. Мне пришлось многое в себе ломать, переосмыслять.
Что для вас значит Римас Туминас сегодня?
Это моя путеводная звезда, мой мастер, мой критерий. Я его называю «марсианин» или «литовский гений». Он будет ругаться, но про себя я его еще с любовью зову «мой литовский дедушка» (смеется). Он невероятный, — живет, не торопясь. Вслушивается в жизнь, в людей. Уйдет в свой кабинет, поговорит с Богом, вернется и поставит спектакль. На него приятно просто смотреть и слушать.
За какими московскими театрами вы следите, на какие постановки ходите как зритель?
Я хожу в театр очень выборочно. Недавно была у фоменок на «Абсолютно счастливой деревне». Этот театр мне ближе других. Столько в нем легкости, прозрачности, поэзии — неуловимой игры, которую хотелось бы как актрисе перенять, «своровать» у них.(смеется).
Сегодня в театральном мире постоянно что-то происходит, разыгрываются целые революции. Как вы на это смотрите, и думаете ли об этом вообще?
Как же не думать, если лучшая подруга работает в Театре им. Гоголя. Мне кажется, что реформы нужны, но их неправильно проводят. Нельзя тупо рубить на корню все то, что создавалось доселе. Необходимо внимательно, скурпулезно отделить все сгнившее от того, что переживет всех нас. Римас часто говорит, что театр — дело молодых. Но если бы вы знали, с каким трепетом он относится к нашим старикам. Вот у кого надо учиться. Римас, по сути, тоже осуществил реформу в театре — убрал много спектаклей. Но он предложил достойную замену каждому актеру, оставшемуся без роли.
Как вы оказались в проекте Павла Сафонова «Старший сын»?
Роль Нины мне предложил сам Паша. Мы хорошо знакомы еще со Щуки, но до сих пор не доводилось работать вместе. Я не тот человек, который напрашивается на роли, хотя потом об этом жалеет. Не могу себя пересилить. А тут он сам предложил. Все мои партнеры — любимые мои артисты — Виктор Сухоруков, Евгений Цыганов, Агриппина Стеклова, Василий Симонов... Встречу с Виктором Сухоруковым вообще трудно переоценить. Я трепещу перед ним, он мой «папочка» (улыбается).
Какие работы Павла Сафонова вам нравятся? Что импонирует в его режиссерской манере?
Он еще в Щуке ставил спектакль «Прекрасные люди». Это был очень талантливый спектакль, мы студентами много раз его смотрели. Мне нравится в Паше то, что он умеет создавать свой мир. Мне кажется, что актер — это ребенок, а мир, созданный режиссером — это песочница. Если меня приведут в хорошую песочницу, я могу там возиться сутками. Так вот, могу сказать, у Паши отличная песочница!
В сафоновском «Старшем сыне» останутся советские реалии?
Мы не стали нивелировать время. Ведь речь не о времени, а о людях. Об их природе.
Какая природа у вашей героини, Нины?
Моя героиня решает для себя вопрос рассудочного и чувственного. С одой стороны — жених и поездка на Сахалин, с другой — внезапная тяга к «брату». Понятно, что жених — хороший человек, но любви нет. Знаете, этот ее вопрос, он и мой, по сути. Я на данный момент тоже решаю, что важнее: рассудок или чувства? Раньше я была более эмоциональной. С опытом это проходит.
На ваш взгляд, почему герои советской пьесы интересны сегодня? Чем вообще объяснить всплеск интереса к Володину и Вампилову?
Быть может зритель устал от театральной вычурности. Собственно, даже я, актриса, временами от этого устаю. Хочется какой-то деликатности, сокровенности по отношению к героям, к их словам, поступкам. Обнаружить «кружево» их взаимодействий. У Вампилова это есть. Вибрации человеческих взаимоотношений — то, по чему соскучился зритель, то, за чем ему хочется подглядывать в щелочку.
Давайте поговорим о ваших партнерах в этом спектакле...
Все мои партнеры — представители актерских школ, с которыми я не встречалась. Это безумно интересно. Я многому учусь. К примеру, у Виктора Ивановича учусь оставаться ребенком. Он сам — гениальный, наивный ребенок. Ранимый, проникновенный до слез. Из него постоянно выплескивается энергия созидания. И он такой трудолюбивый... Было так стыдно, когда он на первую репетицию после летнего отпуска пришел в костюме и со знанием текста... а я нет. На следующий же день я прибежала со всеми вещам, стала судорожно учить слова. Женя Цыганов — мой основной партнер. У него я учусь достоверности. Он органичен, как собака (смеется), и у него просто бешеная харизма. Первое время я его даже стеснялась. Еще хочу сказать, что бегу на эти репетиции с трепетом. Здесь сложились невероятные отношения между людьми. Никто не подходит к этой работе как к антрепризе.
В вашей жизни был период, когда вы много снимались в сериалах. Что сейчас происходит в телевизионной карьере?
Если коротко, то из всех передач и сериалов я ушла два года назад. Что скрывать — этим я зарабатывала деньги, которых у меня на тот момент не было. Сегодня я об этом жалею. Но так сложилось. Я двигаюсь дальше. Сегодня снимаюсь исключительно в тех проектах, в которых вижу для себя повод для творчества. У меня совсем небольшие роли, по
Вы влюбчивый человек?
Влюбчивый до такой степени, что неприлично. Я влюбляюсь постоянно. Могу увидеть красивого мужчину или женщину на улице, обернуться и даже пойти следом. Красота захватывает меня и вдохновляет.
А если говорить об отношениях с мужчиной, что, на ваш взгляд, залог долгих успешных отношений?
Важно, чтобы чувство было не обжигающим. Медленный огонь не гаснет быстро. И, конечно, надо уметь терпеть. Иногда съесть обиду, улыбнуться, а иногда наоборот — сделать вид, что сама очень обиделась.
Вопрос «карьера или семья» для вас актуален?
Нет, что вы. Я надеюсь, в XXI веке никто об этом не думает. Все можно успеть, этому ничего не препятствует.
