Литературная основа спектакля — роман-опера «Сверлийцы» , объявившего себя сверлийским резидентом, призванным рассказать об этой жреческой цивилизации человечеству… И, кажется, что более достоверный рассказ сложно представить.
Источник фото: you-mir.ru
Параллельно набережной Яузы проявится безбрежная призрачная Венеция бесконечных каналов с синью небесного стога и линиями соединенных вместе в кружащих спиралью узорах Иерусалима, Санкт-Петербурга и итальянской Венеции. Диковинные жители погибающей во времени Сверлии прекрасным миражом просочатся в театральный спектакль, композиционно сотканный как реквиумный ритуал, преподающий человечеству урок гармоничного мультиверсума.
Посюсторонний час соответствует суткам сверлийского времени. Сквозь рассветные всполохи и индиго заката, цвето-узорчатые орнаменты «ожившего» театрального задника, просверливающие восприятие ощущением безграничья и медитативного перемещения по улицам-каналам неведомой столицы, заскользят в спираленосых гондолах волшебные существа. Синевласые представители сверлийских рас будут прибывать в периметр замкнутого гондольерами-кентаврами порта-портала.
Пространство заполнится музыкой звенящего луга, а то и голосом ветра в том туннеле, сквозь который, если верить мифу, уходит из Сверлии жизнь вместе с расой неосторожных простигосподей, нарушившей запреты и не вернувшейся с Земли обратно на родину. Магический ритуал обернется сначала оперным полилогом наследника правителей Сверлии последнего сверленыша, молчаливого гондольера и незримого хора, а в финале — пробуждением младенца, все сверлийские сутки проспавшего на руках своего отца, представителя расы Авров-учителей. Сам Авр в промежутках композиционных переходов расскажет потусторонние мифы.
Атмосфера иноземного изыска, воссозданная ритуализированной игрой всех участников, исключительно недекоративна. В опере «Сверлийцы» красота воплощений в простых решениях, переводящих обычный спектакль в воссоздаваемую реальность: где-то умирающая цивилизация будто бы получает все необходимые условия для своей жизни здесь.
Тоненькие трубочки во рту исполнителей-хористов вместе с синим гримом обеспечивают их ирреальный облик и участвуют в спектакле как музыкальные инструменты, их звучание оживляет миф о священном месте Сверлии — луге с алтарем из синего сена. Музыка, написанная , невероятно близка древнему японскому церемониальному Гагаку, медленному, монотонному, звучащему странно и завораживающе. В ней слышится та же космическая гармония сил и стихий. Диковинные пришельцы, звучащие голосами ансамбля Questa Musica, сообразно своим традициям пропоют эпические песни.
Детище сценографа оперы — длинная подиумная сцена с отражающей поверхностью и задник с проецирующимися на него силуэтами городов, которые испещрены яркой вращающейся графикой режиссера Юхананова, создают эффект панорамы, в которой зрителю не видны границы наблюдаемого, он как бы находится внутри: планы сменяют друг друга как в кино.
Инаковость, доведенная до тончайшей степени изящества: в ней потусторонняя Сверлия ощущается иной реальностью — как будто разоблаченная игра ребенка, подаренная спектаклем, как будто тебя окликнули в параллельность младенческого чудесного сна…
