рассказала «ВД», как и зачем она вместе с сестрами Кутеповыми, Алексеем Колубковым и другими артистами потеряла дар речи, зато научилась двигаться.
Я, к сожалению, не знаю, что говорил Петр Наумович по этому поводу. Но сюжета у спектакля тогда еще не было, его, впрочем, и сейчас нет. Мне трудно объяснить, о чем спектакль, — во время всего действия произносится лишь несколько слов, а остальное — набор танцевальных номеров, не скрепленный единым сюжетом. Зато есть сквозная тема — отношения мужчин и женщин.
Выходит, создатели спектакля считают, что отношения между мужчинами и женщинами тождественны отношениям между моряками и шлюхами?..
В каждом мужчине есть моряк, а в каждой женщине — шлюха. Впрочем, в спектакле не будет ни одного моряка и ни одной шлюхи.
У персонажей есть имена? Действие происходит в каком-то конкретном времени?
Имен нет, и со временем все зыбко. Где-то мы двигаемся под современную музыку, где-то под Генделя и Вивальди, где-то — вовсе не танец, а такие движения-наблюдения, осторожное перемещение в пространстве.По-моему, это называется контактной импровизацией. Кстати, первое, что нам всегда говорит Олег: «Пожалуйста! Только ничего не танцуем!»
Вам уже приходилось заниматься пластикой?
В детстве я чем только ни занималась: и пением, и верховой ездой, и танцами. В ГИТИСе педагогом на нашем курсе была Алла Сигалова, у которой были нетрадиционные методы обучения. Мы не столько изучали классические или народные танцы, сколько делали пластические композиции в режиссуре Аллы Михайловны. Это было потрясающе!
Поделитесь секретами поддержания формы.
Что вы! Я не из тех артистов, которые блюдут себя, посещая спортзалы. Спортом или плаванием занималась редко, ради собственного удовольствия. К участию в движенческом спектакле я себя не готовила, это свалилось как снег на голову. Но тут мы все примерно в одинаковом положении. Хотя наши недавние стажеры более подготовлены. Например, Катя Смирнова (зрители видели ее в спектаклях «Дар» и «Русский человек на rendezvous». — Прим. «ВД») — у нее прекрасная растяжка, она может сидеть в шпагате. Ну а я вот сижу на жесткой диете. Все ноги — в синяках: бьюсь обо все, включая пол и партнеров. В одной из сцен у нас будут юбки весом в пять килограмм. И мужчинам придется поднимать нас в этих юбках! Так что я скинула пять килограммов — ради мужчин. Ну и самой хочется чувствовать себя легче.
А в чем удовольствие от такой работы?
Удовольствие — от знакомства с Олегом Глушковым. Он интересен как человек и перспективен как режиссер. В этом спектакле мы впервые работаем с нашими молодыми актерами — с бывшими стажерами, ныне уже артистами театра. Трудно понять, что за спектакль в результате получится: то ли легкое хулиганство, то ли серьезная работа. Не знаю, как это будет выглядеть из зрительного зала. И как буду выглядеть я — мы работаем без зеркал.
Вы играете примерно одну премьеру в два-три года.
Я в месяц играю 14 спектаклей! Думать о чем-то новом могу, но физически это почти невозможно. Что делать со старыми спектаклями? Мне бы не хотелось их покидать, но потихоньку приходится — в «Одной абсолютно счастливой деревне» уже есть второй состав, мы работаем в спектакле по очереди — из-за моей занятости. И на кино нет времени, я соглашаюсь только на маленькие роли — 2–3 съемочных дня, и то у друзей или знакомых.
Евгений Каменькович, ваш новый худрук, в чьем спектакле «Самое важное» вы сыграли одну из лучших своих ролей, открыл перед вами новые перспективы?
Перспективы есть всегда, но не стоит кидаться на амбразуру. Хочется взять тайм-аут. С уходом Петра Наумовича мы должны сами решать, как нам жить. Не хотелось бы никого ни в чем убеждать, доказывать, что мы и без Фоменко хороши. Не хотелось бы уговаривать: «Подождите, не уходите от нас, мы такие интересные!» Поэтому лично у меня нет цели ошарашить публику или «наградить» себя какой-то эффектной ролью. Надо просто жить
дальше
фото: Михаил Гутерман
