«Ноктюрн»: концентрация боли

Кама Гинкас поставил «Ноктюрн» Адама Раппа.

Мрачный мэтр поставил еще один спектакль про то, как страшно жить на свете. Однако это не совсем «привычный Гинкас». Во-первых, в качестве первоосновы — не традиционный Чехов, Гоголь или Достоевский, а неидеальная пьеса нашего современника, обласканного американцами драматурга Адама Раппа. Во-вторых, никаких обличительных высказываний, социальных разоблачений и злых выводов. Гинкас попытался проникнуть на интимную территорию — в самую сердцевину человеческой боли. Даже не разбираться в причинах, а только обозначить ее пределы.

«Ноктюрн» в МТЮзе  стоит смотреть ради фирменного режиссерского мышления и актерской игры Игоря Гордина. Исключи хотя бы одну переменную, и суммы слагаемых не получится. Несмотря на то, что Гинкас работает с непривычным для себя текстом («Ноктюрн» стопроцентно личное высказывание, подробнейший самоанализ человека, убившего собственную сестру), его способ подачи материала прежний. Режиссер внедряется в тему, как будто делает операцию на сердце. Причиняет невыносимые страдания, чтобы спасти. Главный герой истории Раппа — молодой графоман, начавший писать спустя несколько лет после трагедии, унесшей жизнь его сестры (он случайно сбил ее на машине), здоровье и смех родителей. Кроме этого, герой, пережив беду, навсегда лишился возможности получать удовольствие от физической близости. Свои мучения он переживает заново, подробнейшим образом описывая их зрителю. С уверенностью можно сказать, что не играй героя Игорь Гордин, душевной пытки не случилось бы. Только благодаря его способности примерить чужую маску так точно и при этом якобы-бесстрастно, все эти нанизанные один на другой ужасы не кажутся фальшивкой. Или пустым нагнетанием, или даже черной пародией.

Зритель сидит в оцепенении, пока на его глазах взрослый мужчина просто говорит. В этом монологе он переживает собственную душевную смерть заново. Гордин играет почти в безвоздушном пространстве, в метре от публики (спектакль идет в фойе театра). Все декорации — черный рояль, кучка безголовых манекенов (злой привет сестренке, которую, как выясняется, непросто сбила машина брата, но еще и обезглавила), матрас в страшных пятнах, да в финале — больничная койка для умирающего от рака отца.
Эпизодически появляющиеся на сцене персонажи (мать, отец, сестра на роликах, любимая девушка) здесь только куклы или даже скорее призраки в воспаленном сознании героя. Он их видит, ничего при этом не испытывая. Вся невыразимая мука сконцентрирована исключительно в интонациях. Манере ходить и поворачивать голову. Он сам как неживой. Мертвецки бледный с застывшим взглядом человека, столкнувшегося с Роком. И все, все же, не поставь Раппа Гинкас, древнегреческой трагедии из этой пьесы ни за что бы ни вышло. Здесь Гинкас даже не зрителю, Богу задает вопрос — «почему так»? И не слышит ответа. Никто не слышит.

фото  с официального сайта театра
фото в фичере — Елена Лапина