На Чеховском фестивале показали спектакли из китайской провинции Тайвань. К мировому театру эти постановки имеют мало отношения (разве что свет и звук поставлен на самом высшем, европейском уровне). Зато поклонники неожиданных впечатлений и экзотики на сцене довольны.
«Песня задумчивого созерцания»
Чехов-фест: экзот. Источник: Чехов-фест: экзот. Автор: Чехов-фест: экзот
Происходящее на сцене похоже на что угодно, только не на спектакль в традиционном его значении и виде. Никаких диалогов, весьма условный сюжет, да и танцев здесь нет («Песня задумчивого созерцания» труппы под руководством Лин Ли-Чен была заявлена как хореографическая постановка).Скорее это религиозный ритуал или мистическое действо фантастической красоты и гипнотической силы.
Длится оно два часа, но впечатление такое, что все четыре. Время неумолимо растягивается, когда артисты двигаются с замедленной скоростью. Не менее получаса обнаженная главная героиня в плиссированном кокошнике красиво играет пальцами, на которых надеты фарфоровые наконечники. А мужчина в красной юбке и с длинным орлиным пером в сложной прическе, склоняется над ней, чтобы едва дотронуться. Девушки-служанки долго собирают, потом долго разбрасывают камни. А юноши настраиваются на бой палками, похожими на бамбуковые. Периодически раздаются звуки гонга и барабанов, пожилая женщина в странном наряде из лохмотьев всех оттенков красного поет что-то традиционно-протяжное.
Отечественный зритель не знаком с театральной эстетикой подобного рода. Но тот факт, что всё действо вписывается в какую-то религиозно-философскую концепцию, для него несомненен. Разгадать значение восточных символов не удается, а вот получить удовольствие от «созерцания» декораций и костюмов (ими в «Песне» занимался художник Тип Йип (он получил «Оскара» за ленту «Крадущийся тигр, затаившийся дракон») — вполне.
«Девять песен»
Чехов-фест: экзот. Источник: Чехов-фест: экзот. Автор: Чехов-фест: экзот
Второй спектакль из Тайваня, который привезли на фестиваль, оказался не менее экзотичным. Но с гораздо более внятной режиссерской концепцией. Точнее будет сказать — с концепцией максимально подробно описанной в интервью и критических статьях. Труппа Лин Хвин-Мина знакома столичной публике — это их пятый по счету визит в Москву. О том, что знаменитый хореограф ставит свои спектакли о единстве противоположностей (Инь и Янь, Востока и Запада, жизни и смерти) их поклонники уже знают.
«Девять песен» — по сути разыгранные по ролям старинные духовные обряды, посвященные вечным банальностям жизни. Рождение – любовь – соединение — разлука — смерть. И мольба, обращенная к богам (последних изображают артисты в масках). Из общей поэтической картины выбиваются эпизоды, в которых условный герой в современном костюме медленно идет сквозь сцену с чемоданом в руке. Его появление, как выяснилось, символ неизменности повторений. Сегодняшняя жизнь суть точно та же, что и века назад. А смерть… какой она будет, не знает никто. Но, судя по завораживающеq финальной сцене спектакля Хвин-Мина, наш путь на небеса будет выстелен цветами лотоса (символ реинкарнации на Востоке) и освещен огнем свечей, которые в память о нас зажгут на земле (на сцене, вопреки правилам пожарной безопасности, их зажгли 800).
