Студийная битва

«Женовачи», как в народе называют СТИ п/р Сергея Женовача, празднуют юбилей спектакля «Битва жизни» — он играется в сотый раз.

В 2008-м спектакль по рождественской повести Диккенса стал первой премьерой, выпущенной СТИ в собственном театральном доме. Тогда зрители оценили не только смелость студийцев, вместо обычного спектакля устроивших что-то вроде читки, но и стильные интерьеры нового театра. Здание, принадлежащее фабрике семейства купцов Алексеевых, было воссоздано Александром Боровским так, что в нем чувствуется дух когда-то рабочего театра, в постановках которого, по слухам, принимал участие сам Станиславский.

Декорации к повести Диккенса, тоже сделанные Александром Боровским, очень подходят к интерьерам здания. В центре неглубокой, обшитой темным деревом сцены потрескивает камин. Над камином — потемневшее зеркало, у камина — латунныещипц ы и еще какие-то музейного вида предметы, привезенные, вероятно, из Англии, где побывала студия, готовясь к спектаклю. В этих как будто подлинных интерьерах актеры не расстаются с тетрадками ролей, давая понять, что не играют, а только примериваются к тексту Диккенса. После вполне профессиональных «Захудалого рода» и «Игроков» Женовач предложил своим повзрослевшим актерам вновь побыть на сцене учениками. Другая причина столь странного формата — вызывающе несовременное содержание повести Диккенса. В сегодняшнем театре нет тех выразительных средств, которые позволили бы всерьез произнести все эти «Я все больше и больше люблю тебя теперь...» или «Моя битва жизни окончена...».

В пересказе сюжет Диккенса выглядит притчей: догадавшись, что ее старшая сестра Грейс неравнодушна к ее жениху Элфреду, младшая Мэрьон сбегает из дому, дабы старшая могла стать его женой. Дома уверены, что она уехала с влюбленным в нее повесой Майклом Уордном. Однако вернувшись через шесть лет, Мэрьон, все такая же юная и прекрасная, объясняет близким, что не выходила замуж,а укрывалась у тетки. Но теперь, когда битва жизни в ее сердце окончилась победой добра, она может вернуться к родным и быть счастливой их счастьем. Моралью повести становится надпись на мускатной терке у служанки Клеменси: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой.

В спектакле нет ни эмоциональных всплесков, ни острой сценической формы, которая, вероятно, могла бы осовременить повесть. Артисты СТИ просто ходят по сцене, грызут яблоки, шуршат страницами роли, весело обыгрывают ошибки друг друга — этот опоздал к реплике, тот не оттуда вышел. Трио музыкантов стилизует английские баллады (музыка Григория Гоберника). Ясноликая Мэрьон (Мария Курденевич) и домовитая Грейс (Екатерина Половцева) сидят рядком и, водя карандашом по тексту, подают реплики, а скептик доктор Джедлер философствует в кресле — Сергей Качанов, единственный «взрослый» актер студии, произносит текст, обращаясь не столько к дочерям, сколько к залу. Григорий Служитель и Сергей Аброскин — адвокаты Крегс и Сничи — немножко напоказ путают, где чья реплика, а Мария Шашлова и Александр Обласов играют парочку слуг, словно позаимствованных из комедий Шекспира. Не играют даже, а едва-едва намечают. Минут через сорок, когда актеры все так же ходят с тетрадками, зритель, привыкший к куда более эффектным зрелищам, начинает хихикать от недоумения. Впрочем, юмор заложен самим режиссером — чтобы снизить пафос, актеры произносят текст, не совершая действий. Говорят: «Вы одолжите мне щепоть табака? — Конечно!» — а сами и бровью не ведут.

Словом, спектакль «женовачей» можно пародировать, можно даже написать о нем фельетон, можно описывать изначальное удивление публики, но факт остается фактом: зал каждый раз притихает, увлекается и потом долго не отпукает актеров. И так уже целых пять лет. Словом, свою театральную битву жизни «женовачи» выиграли.

фото (1): Михаил Гутерман
фото (2): Екатерина Цветкова