Большой «додинский марафон» завершился. На финал МДТ приберег основательные инсценировки великих произведений — «Жизнь и судьбу» Гроссмана и «Бесов» Достоевского. Оба спектакля заставили не столько сопереживать, сколько думать. Об исторических ошибках страны и личных — каждого из нас.
«Жизнь и судьба»
Идею постановки главного романа советской эпохи Додин «вынашивал» два десятилетия, в итоге случился спектакль-событие. Из тех , что звучат в тебе потом всю жизнь, становятся твоим внутренним камертоном. «Жизнь и судьбу» Додина не просто стоит, а необходимо смотреть. Он о стране, по которой танками прошлась революция, сталинский лагерный режим и великая война. О чудовищном веке, смоловшем судьбы миллионов в труху. О людях, предавших родных. О совести, которая всегда, даже в самых страшных условиях жизни, оставляет нам выбор. Спектакль (как, впрочем, и книгу) легко обвинить в морализаторстве. Однако это то редкое морализаторство, которое сродни жизненной необходимости. Когда смотришь на сцену или читаешь книгу, и все в твоей душе откликается. Банальные истины вдруг обретают новую силу, становится ясно, куда и как идти дальше. Конечно, Додин исключил из спектакля многие сюжетные линии романа, вырезал целые куски идейных споров партийцев всех мастей, он «пошел» вдоль генеральной линии-вопроса: на фоне ужасов XX века и во все времена потом, как сохранить живой душу?
Сцены в спектакле «набегают» одна на другую, как волны. Всего два примера: лагерники выстраиваются в очередь за очередной пайкой, а следом, за этой же пайкой, — ученые из Академии наук. На железной кровати, в окружении приговоренных к смерти солдат, на фоне грохочущей канонады, занимаются любовью красавица Лида и отпущенный на пару часов домой танкист Новиков. Мешаются в одном котле любовь и смерть, нации и революции. Поперек сцены натянута волейбольная сетка, через нее летает мячик. Это судьба играет людьми и народами. Играет она с гениальным ученым и добрым чудаком с еврейской фамилией Штрум. Сначала — смертельная угроза, потом вдруг — спасение: звонок Сталина и разрешение продолжить работу. Пунктиром, через весь спектакль, проходит тема прощального письма матери Штрума. Ее сгноили в лагерях за то, что нашлась та самая «капля еврейской крови». И теперь она желает одного, чтобы «Витенька» ее жил вечно... Будет ли так, вопрос, ведь Штрум, порядочный и честный Штрум, сдается. Он подписывая петицию против ученых-коллег, чья деятельность «противоречит советской идеологии», тем самым подписывает приговор своей совести. Эта его подпись — финальная точка в спектакле. И жирное многоточие в размышлениях о силе человеческого духа.
«Бесы»
Семичасовой спектакль по «политическому» роману Достоевского Додин поставил больше 20 лет назад. Тогда, в 90-ых, он воспринимался иначе. Возможно, эффектнее. И актеры (гениальные Петр Семак (Ставрогин), Сергей Курышев (Кириллов), Татьяна Шестакова (Лебядкина) и многие другие) были моложе. Однако критиковать сегодняшнюю постановку — пустая затея. «Бесы», — это, прежде всего, великая философия. И только потом — театр. Они заставляют зрителя остаться один на один с вопросами, которые задавать и на которые отвечать — страшно! Кто мы такие? Что в нас — Бог, а что порок? Наконец, как жить?
На сцене, как в душах главных героев, темнота и пустота. Только поднимается и опускаются деревянные балки «скошенного» помоста (помост этот — идущая вкось наша жизнь?). Они уносят под сцену очередную жертву темного морока , человеческой страсти к самоуничтожению. Чудовищное напряжение внутренних революций, метафизических трагедий транслируют в зал именно актеры. Теперь уже признанные мастера сцены, они играют точно и больно. Вскрывают в своих героях самую суть. Ничего похожего на типажи, каждый образ — исключительная личность со своим собственным «бесом». Малодушие, трусость, жажда крови, страх... Смотреть на человеческие метания значит глядеться в зеркало. И ужасаться: бесы в нашей стране не переведутся. Потому как не переводятся они, прежде всего, в нас самих.
