В середине апреля актеры из Неаполя сыграют в Москве Шекспира в постановке Андрея Кончаловского. «ВД» решил вспомнить о театральных опытах знаменитого кинорежиссера, влюбленного в театр.
«Укрощение строптивой»
15, 16 апреля
Teatro Stabile Napoli (Италия) на сцене Театра им. Моссовета
Работа Андрея Кончаловского на драматических и оперных подмостках известна гораздо меньше, чем его фильмы. Это и понятно: театр — искусство живое, сиюминутное, здесь и сейчас; отправиться в Милан, Париж, Нью-Йорк или хотя бы в Санкт-Петербург может себе позволить далеко не каждый зритель. К тому же большая часть из дюжины поставленных им спектаклейуже не идет. Однако, как уверяет Андрей Сергеевич, «в этом счастье театра, что эффект мимолетен и тем ценен. Это как любовь или как секс. Это счастье, которое уходит». Вот и новый его спектакль по шекспировской комедии «Укрощение строптивой» скоро останется лишь в воспоминаниях. Поэтому спешите видеть!
Вспоминая свой дебют, Кончаловский признался в мемуарах: «Никогда мне не было так страшно приниматься за работу, как в театре. Никогда я не чувствовал себя таким свободным, как в театре». Его театральный роман начался внезапно…
«СПАСИБО, БРАТИШКА!»
Предложение поставить оперу Чайковского «Евгений Онегин» не где-нибудь, а на главной сцене мира — в Ла Скала, безработный на тот момент Кончаловскийсчел «непонятно откуда свалившимся счастьем», которое он принял, «леденея от ужаса». Никогда прежде Андрей Сергеевич опер не ставил и вообще в театре до 1985 года не работал. Удивительный заказ свалился ему по блату — итальянцы сделали предложение Никите Михалкову, они были в восторге от его фильма «Очи черные» с Мастроянни в главной роли. Но тот посоветовал вместо себя старшего брата. А вот поставить опять же в Ла Скала (в кооперации с парижской «Опера Бастилия») «Пиковую даму» Кончаловскому предложили через пять лет после «Онегина» по протекции Пласидо Доминго. Великий тенор очень хотел в ней петь, но в итоге отказался — не позволили семейные обстоятельства. Однако русский режиссер все равно создал магическое зрелище — то, за что он и любит оперу.
СЛУЖЕБНЫЙ РОМАН
Репетиции спектаклей — процесс мучительный и счастливый. Возможно, самые необыкновенные репетиции случились у него в 1987 году, когда Кончаловский ставил чеховскую «Чайку» в парижском театре«Одеон». На роль Нины Заречной была утверждена молодая актриса Жюльетт Бинош, с ней у Кончаловского случился страстный и странный роман: в перерыве между репетициями актриса и режиссер устраивали тайные свидания в укромном месте. «Мы разошлись в разные стороны, встретились на третьем ярусе, во второй ложе, и там уже поцеловались…И так повторялось каждый день. Мы встречались,целовались, потом с разных концов сцены возвращались в зал. Я с красными ушами. Она с красными щеками. Репетировать это не мешало. Даже помогало. Я чувствовал прилив вдохновения, энтузиазма». А вот было ли что-то подобное, когда Кончаловский репетировал «Чайку» в Театре им. Моссовета, история умалчивает. Заречную в том спектакле сыграла его жена Юлия Высоцкая. Она же занята во всех его московских спектаклях. К слову, без восторга принятых столичной критикой. Заголовки рецензий говорят сами за себя: «Проход мимо Чехова», «Чайкам на смех», «За бледной «Чайкой» последовал «суетливый «Дядя Ваня». Западная пресса приняла чеховские спектакли русского режиссера (они не раз вывозились на гастроли) благосклоннее.
ГОЛ НА ПРЕМЬЕРЕ
Премьеры спектаклей Кончаловского нередко сопровождались курьезами. К примеру, в 2002 году в Нью-Йорке, в «Метрополитен-опера», один из статистов на премьере оперы Прокофьева «Война и мир» упал в оркестровую яму. Виной стала, вероятно, сложнейшая декорация, напоминавшая выпуклую поверхность земного шара. К счастью, статист не пострадал сам и не покалечил оркестрантов. Обе премьеры в «Ла Скала» совпали по времени с мировыми футбольными чемпионатами. Страстные болельщики нашлись и внутри театра — на генеральную репетицию некоторые музыканты явились с портативными телевизорами. Но это еще цветочки — на премьере во время арии Ленского находившиеся за кулисами и страстно болевшие за итальянскую команду технические сотрудники театра, забыв о публике в зале, громко заорали от радости, когда их сборная забила гол.
ДОБИТЬСЯ СОВЕРШЕНСТВА
В своих книгах, статьях и интервью Андрей Сергеевич много раз высказывался о своем понимании театра. К примеру, он утверждает, что все возможные трактовки пьес Шекспира или Чехова уже кем-то осуществлены: «Не стоит и пытаться стать первооткрывателем, да и не это главное. Главное — найти душу спектакля, его музыку». «В кино я хозяин, я определяю ритм. В опере я нанятый человек, ритм определяется музыкой и дирижером. Здесь я должен быть гибок, чтобы суметь выразить то, что могу, в рамках выделенной мне свободы». «Я бы не хотел возглавлять ни один театр мира. Театр нужно вести, а для этого надо иметь оглашенную преданность делу. Я не руководитель. Я могу сделать спектакль, но хочу иметь возможность, как говорил Пушкин, «по прихоти своей слоняться здесь и там, дивясь божественным природы красотам... Вот счастье, вот права». Вот главное, о чем можно мечтать. И будучи эгоистом, я эти права оберегаю».
фото: PR-служба Продюсерского центра Андрея Кончаловского
