Место действия. Тверской бульвар, здание бывшего Камерного театра. Теперь это Театр им. Пушкина, главой которого вот уже три c лишним года является режиссер Роман Козак. «Взойдя на престол», он заявил, что его задача - сделать площадку «местом культурных событий». За последние три года таких событий здесь было хоть отбавляй: "Академия смеха", "Откровенные полароидные снимки", "Трое на качелях", "Наваждение", "Вий".
Повод. Теперь под знамена театра призвана Алла Сигалова - мастер современной пластики, с которой художественного руководителя связывают не только творческие, но и супружеские узы. Для своего первого опыта на пушкинской сцене она выбрала сюжет раннего фильма Феллини «Ночи Кабирии», решив сделать из него музыкальную драму и заказав музыку самому Раймонду Паулсу.
Декорация. Главная деталь – громадный, обрамленный гирляндами из лампочек овальный помост под углом к плоскости сцены. Он служит местом для молодежных тусовок, залом кинотеатра, где гипнотизируют Кабирию, бульваром, злосчастным берегом реки, футбольным полем. Но еще он и метафора колеса Фортуны, которое вертит судьбами маленьких неприкаянных людей. Здесь они любят, страдают, «отрываются» на гулянках, надеются и разочаровываются. Здесь главную героиню подстерегает роковая ловушка в лице «влюбленного» паренька… Здесь же базируется маленький оркестрик, который бурно врывается в лирическую ткань спектакля наглыми бульварными песенками.
Музыка. Она, как всегда в спектаклях Аллы Сигаловой, становится важнейшим действующим лицом. На этот раз - особая статья, потому что написал ее маэстро Паулс. Актеры просто млеют от огненных ритмов его песен: поют слаженно и страстно.
Режиссер. Очаровательная хрупкая молодая женщина с огромными глазами энергична и жестка в работе. В ее нежном голосе появляется металл: «Откуда здесь дождь взялся? Убрать немедленно!» (звукооператоры выключают фонограмму). «Где Александра с барабаном?» (в адрес актрисы на главную роль Саши Урсуляк, которая и так еле тащит громадный инструмент на худеньком плечике). Иногда голос режиссера становится похожим на звериный рык: «Кто там вылез раньше времени? Не шевелиться, встать и стоять!». В особо экспрессивных музыкальных моментах Сигалова яростно дирижирует кулаком. В перерывах остывает. Актерам: «Простите, я была не права. Это уже нервное у меня…». Андрею Заводюку, играющему кинозвезду: «Андрюша, ты хорошо играл, сегодня у тебя получился такой… Табаков». Из напутствия Козака актерам: «Довинтить ежесекундное участие в происходящем…», «Найти не бытовые мотивы существования…», «Зрители должны реветь, как белуги…».
Кабирия. Александра Урсуляк совсем не похожа на Джульетту Мазину, сыгравшую Кабирию в фильме. Ее Кабирия – совсем другая, она изменилась вместе с веком, его нравами, его музыкой и его одеждой. Она не носит боа из перьев и белые носочки. Сутуловатая, еще не оформившаяся фигурка, джинсы, кроссовки, сигаретка в зубах, подростковая резкость и грубоватость – такой она выйдет к зрителю. И будет «тусоваться», яростно трястись в немыслимых танцах, орать песни, гулять под зонтиком с любимым. Но не миновать ей злополучного берега реки, и не будет ей выхода с этого страшного колеса…
- Алла, как вы определяете жанр спектакля?
- В программке будет написано: «музыкальная драма». Мне кажется, это точно. Раймонд Паулс написал превосходные темы. Он умница, в него сразу же влюбляешься. Я его давняя поклонница и счастлива, что в спектакле все музыкальные номера исполняет он сам (конечно, в записи). Я уже с этими мелодиями и просыпаюсь, и засыпаю.
- Этот жанр поддался вам сразу?
-Любая работа требует невероятных усилий: независимо от того, работаю ли я в хореографии, ставлю ли оперные спектакли или программы для Лаймы Вайкуле. Все равно это затраты сил, эмоций, мозгов.
- Многие ждут от вас ремейка фильма Феллини.
-Мне кажется, что мы далеко ушли. Там кино в стиле неореализма, у нас скореекомедия масок, буффонада, гротеск. Там 50-е годы, здесь – XXI век: другиетемпы, знаки, слова. Только чувства остались теми же. Жизнь, встречи, расставания, любовь… Мне бы хотелось, чтобы это ударило по сердцу каждогосидящего в зале.
- На прогоне я поймал себя на мысли, что песни, которые звучат в спектакле, – настоящие музыкальные хиты. Не боитесь, что они разойдутся по эстраде?
- Просто так это разойтись не может, потому что все защищено законом об авторских правах. Выкрасть у нас что-то очень сложно, но хамов везде много…
- У этих песен великолепные тексты. Кто писал?
- Леночка Сигова, поэтесса из Риги. Она замечательная, она…сумасшедшая. Я люблю сумасшедших, потому что сразу же нахожу с ними общий язык. Самое потрясающее – когда человек забывает про амбиции. Такой и Раймонд. Ему всегда можно сказать: «Это мне категорически не нравится, это надо выбросить на помойку». Он говорил: «Хорошо. Завтра перепишу». Чем выше профессионал, тем легче с ним работать. А если он сумасшедший – тем более.
- Вы, как я понял, в работе очень жестки?
-Иначе ничего не сделаешь. Надо быть деспотом, плохим, жутким, страшным человеком. Но меня актеры терпят, потому что знают, что я их безумно люблю. Все делается ради того, чтобы свершилось чудо. Поэтому надо прощать.
- Вы намеренно взяли для этой сложной работы не звезд, а молодежь?
- Да, конечно! В это плавание можно было пуститься, только имея молодежный азарт. Молодость заражает.
- А вам всегда нравится то, что ваш супруг Роман Козак делает в театре?
- (Пауза) Мне не всегда нравится…Только потому, что я не очень люблю драматический театр. Мне в нем часто бывает скучно. Мне не хватает музыки, движения. Но я нередко становилась горячей поклонницей его спектаклей. Мы понимаем друг друга с полуслова, хотя многое оцениваем по-разному, у нас разные судьбы, разные образования. Рома знает, что в мою работу нельзя не то что соваться, а даже подходить сзади и что-то шептать.
- Кабирия в финале убегает вверх по помосту. Ей есть куда бежать?
- Нет. Если вы заметили, добегая до верха, она оборачивается. И здесь я сказала «стоп!», потому что не могу ее дальше мучить. Мне так ее жалко…
- Вы не пытались изменить финал? Может, этот парень все-таки вернет деньги Кабирии?
- Это страшный вопрос. Мы все время мучаемся, думаем, может, он не такой гад, может, он хороший…Но нет, все-таки он не исправится.
