Для театра, славящегося единомыслием, идеальной «притёртостью» и староармейским «чувством локтя», моноспектакль – вещь экстраординарная. Представьте себе огромный замок, сконструированный из ладно пристроенных друг к другу кирпичиков, и рядом – лежащую в одиночестве фигурку Lego, вынужденную мечтать о чувстве целого. Моноспектакль Анатолия Горячева – пространство чистого эксперимента под руководством флагмана нашей режиссуры Петра Фоменко, распространяющего в своей мастерской озонирующий вкус театральной свободы.
Актер Анатолий Горячев «фоменкам», конечно, не чужой, но – так или иначе – и.о. чужака. Редчайший случай, когда в труппу кастового театра попал не фоменковский ученик, с иным театральным прошлым. Блестяще играл в «Эрмитаже», где у Михаила Левитина служил эксцентриком и комиком, всегда был рядом с актерами Фоменко, подыгрывал им в дипломных спектаклях и при стечении обстоятельств невероятно удачно слился с труппой.
Словно извиняясь, Горячев говорит, что спектакль будет скорее о любви, чем о сумасшествии. Мелкий петербургский чиновник вообразил себе, что влюблен в дочку начальника, нафантазировал себе ее измену и потерял разум. «Рыцарь чувства», «непризнанный гений любви», Аксентий Иванович Поприщин – тот, кому некому отдать свое одиночество.
В памятной «Женитьбе Н.В. Гоголя» театра «Эрмитаж», где Горячев играл Анучкина, «Записки сумасшедшего» вклинивались в канонический текст «Женитьбы». Финальную молитву Поприщина («Матушка, спаси твоего бедного сына! Урони слезинку на его больную головушку!») произносили там сводным хором все убитые жизнью женихи.
Гоголевские «Записки» – самое отчаянное, самое слезное произведение нашей словесности – рифмовались с темой сиротства России, сиротства самого Гоголя, которому, как и его женихам, не с кем было разделить тягостное уединение.
