16 июня в спорткомплексе «Олимпийский» грянет премьера музыкального шоу «Воины духа», посвященного десантникам 6-й роты Псковской дивизии ВДВ.

В 2000 году в Аргунском ущелье рота в 90 человек вступила в неравный бой с двухтысячной бандой Хаттаба. В живых остались шестеро. Четыре года спустя вновь вспомнили о героях. Десантники будут награждены премией «Воины духа». После торжественной части – музыкальный спектакль-шоу: огромные светодиодные экраны, квантовая анимация, трехмерное изображение, пиротехнические эффекты. Чтобы привлечь внимание главного объекта военно-патриотического воспитания, в проект приглашены весьма популярные артисты: Дмитрий Дюжев, Теона Дольникова, Павел Смеян и др. После репетиции мы беседуем с Павлом Майковым, исполняющим в спектакле – ни много ни мало – роль Героя.

–Павел, нет ли у вас впечатления, что проект «Воины духа» слишком пафосный?

– Есть пафос.

– Нет ли опасения, что спектакль не будет воспринят молодыми москвичами, которым чеченская война «по барабану»?

– Это зависит от того, каким будет продукт. Если наш спектакль получится пафосным, но при этом качественным и цельным, идея дойдет пусть не до всех, но хотя бы до части зрителей. Будем стараться.

– Вам была известна история 6-й роты до того, как вы попали в проект?

– Нет, мне рассказали уже после. Я не интересуюсь войной. Стараюсь не думать об этом. Плохо это, хорошо – не знаю. Об афганской войне я слышал. А вот о чеченской так подробно узнал только здесь. Раньше мне казалось, что время героев прошло, что современные герои – это бандиты. Оказалось, что это не так. Правда, во имя чего гибнут молодые ребята, я не понимаю. Наверное, есть какая-то идея.

– А может, гибнут не во имя идеи? Может, все проще: нет у родителей денег, чтобы «отмазать» сына от армии, он попадает на войну и становится пушечным мясом?

– Попал на войну и стал героем? Не поверю! Мне рассказали о 19-летнем Евгении Родионове, который, попав в плен к боевикам, отказался снять православный крест и перейти в мусульманскую веру. Его три месяца пытали, а потом отрезали голову. Если есть такая вера в людях, то не все потеряно.

– Вы, как я понимаю, в армии не служили?

– Нет.

– Как удалось избежать всеобщей повинности?

– Сначала учился, потом «косил». До 27 лет меня регулярно навещали люди из военкомата, даже в прокуратуру пытались меня отвозить. Я убегал, находил какие-то неизлечимые болезни.

–Внезапно обнаруживалось плоскостопие?

–Эпилепсия.

– Ну, конечно, вы ведь актер…

– Мне папа объяснил, что эпилепсию в принципе невозможно верно диагностировать. Можно и не изображать никаких припадков. Если у человека эпилептический синдром, припадок может повториться в любое время – через год или десять лет. А вдруг у него в это время оружие в руках? Я не хотел идти в армию принципиально, потому что не люблю подчиняться приказам.

– Но актер – профессия зависимая. Разве не приходится подчиняться командам режиссера?

– Будучи артистом, я имею право выбора: могу работать с этим режиссером, могу не работать, могу режиссеру предложить что-то свое.

– В спектакле вы играете обычного парня, попавшего на войну и ставшего героем. Связано ли ваше участие в проекте с тем, что вам хочется избавиться от прилипшего образа Пчёла из «Бригады»?

– Нет, цели сломать образ у меня не было. После «Бригады» я снялся в четырех фильмах (они пока не вышли на экран), в которых нет и намека на мою роль в «Бригаде». В одном из фильмов я, например, сыграл разведчика, в другом – энкавэдэшную «крысу».

– Когда я смотрела «Бригаду», мне все время казалось, что фильм не о братве, а о правильных мальчиках из хороших семей, играющих в братву, которой они в глаза не видели. Ваши герои обладают всем набором анекдотических штампов о «новых русских»: базары, распальцовка, только красных пиджаков не хватает.

– В 90-е годы они такими и были, так общались, разговаривали на таком языке, а наш фильм о нашем времени. И манеру поведения братки не сами придумали, а скопировали из американских и итальянских фильмов о мафии. Может быть, в «Бригаде» что-то и было преувеличено, но это художественная правда. В Германии наши эмигранты, уехавшие из России в 90-х, до сих пор выглядят как «новые русские»: с цепями, распальцовкой, базаром.

–После «Бригады» братва считает вас своим?

– Есть такие, которые считают. В Москве я уже постепенно обретаю собственное имя. А в провинции я Пчёла.

–Подарки не дарят?

– Мне –нет, братва больше к Владимиру Вдовиченкову тянется. Моя аудитория – девочки от 4 до 15 лет. Они мне дарят пчелок разных.

– Вас повышенное внимание напрягает?

– Нет, за исключением некоторых персонажей, которые звонят домой, на мобильный, пытаются общаться так, как будто мы знакомы тысячу лет.

– А вы можете «послать» назойливую поклонницу?

– Сейчас уже могу, раньше не мог. Не знаю, чего боялся, может быть, потерять любовь народа. Потом понял, что есть два пути: либо быть со всеми добрым и хорошим и от всего этого сойти с ума, либо стать жестче, но сохранить право на личную жизнь.

– Как вы отдыхаете?

– Если я в Москве, то могу просто тупо проваляться на диване целый день. Люблю выезжать в лес, на шашлыки. А самое любимое – пляжный отдых на Черном море. У нас там дача, бабушка купила ее году в 1972-м. Раньше, в царские времена, в это место ссылали каторжников. Там дыра, нет дорог, нет телевизора, не берут мобильные телефоны, и ты остаешься наедине с природой. Жаль, что редко получается. На неделю не поедешь, там несколько дней уходит только на то, чтобы обжиться. Жену с сыном тоже на все лето не отправишь: ребенок маленький, страшно. Хотя меня родители привезли впервые на эту дачу, когда мне было 9 месяцев, мою сестру Настю – в 7. Памперсов тогда не было, они пеленки сушили в поезде, вывешивая их за окно. Я тоже такой безбашенный папаша. Могу ребенка подбросить бабушке, сам отправиться отдыхать. Мы с женой молодые еще, хочется позажигать.

– А что вы ответите своему сыну, если он объявит вам, что хочет стать не актером, а военным?

– (Пауза.) Наверное, сначала попрошу его рассказать о мотивах своего выбора. Если он мне внятно объяснит (а сделать это непросто), я пойму, что мой сын вырос, и не стану ему возражать.