Спектакль Каменный гость, или Дон Жуан мертв

Спектакль, соединивший оперу «Каменный гость» Даргомыжского с балетом «Гойя», задуман Анатолием Васильевым как ритуал изгнания из рая.

Рай — это знакомый гармоничный мир «Школы драматического искусства»: чистое, белое пространство, ритмично размеренное белыми же, будто вырезанными из ватмана, аркадами. Классичная графика художника Игоря Попова и самого Васильева, в вариациях которой и существовали главные спектакли театра. Среди аркад в изысканных костюмах замирают в отточенных позах актеры. Звучит пушкинское слово о страстном Дон Гуане, не боявшемся ни любви, ни смерти. Мария Зайкова поет романсы Лауры из оперы Даргомыжского «Каменный гость», ее легкое сопрано озорно перестраивается с классического звучания на народное. Потом действие ускоряется: от всей оперы остаются только дуэты Гуана и Анны. Герой стремительно взрослеет (в каждой сцене его играет другой актер), а милое сопрано сменяется не столько поющим, сколько кричащим голосом Людмилы Дребневой (названным в программке тенором). Гармония надломлена. Однако нарастающий трагический пафос то и дело снижается лукавой режиссерской шуткой: то Дон Гуан из широких рукавов как фокусник достает цветы для своей дамы, то начинает играть марионеточными фехтовальщиками (уже для публики). После фатальной сцены встречи с Командором, бюст каменного гостя, оказавшийся пенопластовым, с неприятным скрипом разрезают ножом как арбуз.

Чистилище — уже откровенная пародия на «новые формы», несообразные ни с какой гармонией: финал оперы Даргомыжского повторяют уже профессиональные певцы под аккомпанемент струнного секстета. Бас, баритон и сопрано стоят по колено в аквариумах, в которых вода бурлит, благодаря нагнетаемому по протянутым через всю сцену шлангам воздуху. Пока певцы принимают джакузи, над ними на веревочке проплывает гроб, помахивая рушниками. В такт музыке об отполированный паркет разбиваются комья земли, а на особо торжественных нотах с грохотом падают охапки искусственных алых гвоздик. Так отпевают «Школу драматического искусства» Анатолия Васильева. Картину довершает хохот певицы, которая в своем белом, постепенно промокающем сарафане, надетом на голое тело, очень напоминает Панночку из фильма «Вий», снятому по повести Гоголя.

Раз уж появилась Панночка, то стоит ли удивляться, что из всех щелей и углов полезут и прочие ведьмы и ведьмаки. Они себя ждать не заставили: всего один антракт. Ад предстал перед зрителями в виде балета на музыку Де Фальи и Паласио, поставленного хореографом Константином Мишиным по мотивам макабрических офортов Гойи «Капричос». Для финала был выбран лист № 43 под названием «Сон разума рождает чудовищ». Дон Жуан мертв. И Анатолий Васильев справил по нему тризну, исполненную гневом и горькой иронией.