Спектакль Меня нет дома

в Театре Эрмитаж премьера, спектакль по Хармсу "Меня нет дома". С Хармсом, понятное дело, надо либо с любовью, либо никак. Спектакль мне понравился, режиссёр Михаил Левитин попал, он и вообще, мне кажется, « на одной волне» с Хармсом.
Мы ходили с подругой, плохо знакомой с творчеством театра Эрмитаж, поэтому жанр спектакля она определила как «в принципе, было смешно, но были элементы трагедии».
Я, со студенческой скамьи фанатка Левитина, скорее определила бы наоборот как драма в фирменном эрмитажевском стиле «с элементами комедии».
Естественно, юмор здесь построен на гротеске и всяких несовпадениях, понятных только 18+. Это сюр, театр абсурда, цирк для взрослых, грустная клоунада.
3 часа действа покрывают собой всю жизнь Хармса от знакомства с будущей супругой до самой смерти. И даже немножечко после.
Актеров буквально осыпали цветами. Да, мне понравились исполнители главных действующих лиц- Станислав Сухарев и Диана Шульмина, но все-таки особо хотела бы выделить Ольгу Левитину, сыгравшую вторую жену Хармса Марину Малич-Дурново в старости. Сильнейшая женская роль, с драматизмом и самоироничный, очень мощная роль, которая оставляет за собой след.
Низкий поклон режиссеру, Михаилу Левитину, погрузившего зрителей во внутренний мир этого сложного героя.

Лоскутный спектакль, так похожий на жизнь Хармса
Третий раз в своей истории московский театр Эрмитаж обращается к тематике Хармса. Когда-то это был спектакль «Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов» (Тот спектакль с Любовью Полищук и Романом Карцевым удалось посмотреть. Ходила целых два раза), затем был спектакль «Белая овца»(он попал на период для меня не связанный с театральной жизнью), и вот теперь главный режиссер театра Михаил Левитин решил снова обратиться к теме Хармса, разнообразив постановку не только произведениями Даниила Ивановича, но и воспоминаниями о нем его отца — Ивана Ювачёва, и супруги — Марины Дурново (в период замужества за Хармсом носившей девическую фамилию Малич).
Спектакль Эрмитажа похож на большое лоскутное покрывало. Причем лоскуты из произведений Хармса — это яркая разноцветная ткань, а все, что касается скрепляющих их воспоминаний Марины Малич — коричневая ветошь, тряпки, которые собирали в своем промерзшем голодном доме молодые супруги, чтобы хоть как-то защититься от нужды и холода.
В постановке использован интересный и очень разумный ход — роль Марины исполняют сразу две актрисы: одна воплощает ту, что была весела, молода, возвышенна, ту, что была женой Хармса (Диана Шульмина), вторая (Ольга Левитина) — постаревшая владелица воспоминаний, давно покинувшая Россию, частично забывшая язык, но не забывшая обид, нанесенных семье тоталитарным режимом.
Есть в этом покрывале еще и третий тип материала — грубое черное сукно, это вкрапления воспоминаний отца Хармса — Ивана Ювачёва. Отец жил в одной квартире с сыном до самой своей смерти в 1940 году. В юности, увлекшись идеями народовольцев, принимал участие в деятельности их организации, за что был сослан царским правительством на Сахалин, где познакомился с А.П.Чеховым. Судьба отца отдаленно напоминает судьбу Достоевского: от революционных идей перешел к духовным поискам и вере в Бога. Свое отношение к Богу, к мистике, пророчествам, логическим предсказаниям, нумерологии, кабалле, буддизму, умение довольствоваться малым в повседневной жизни отец пытался передать сыну.
Вот из таких разных материалов скроено полотно спектакля. И мы видим сложную пестро-черную жизнь странного, не похожего на других человека.
Как только попадаешь на лоскут хармсовских фантазий — всё звонко и весело. У театра Эрмитаж есть какой-то особый дар — из читаемых с листа грубоватых абсурдно-бестолковых текстов получать феерически веселые сценки:
вот летят на асфальт с крыши два человека перед глазами двух, живущих на разных этажах соседок, по странному стечению обстоятельств имеющих одинаковые имена и отчества — Ида Марковна;
вот жена профессора пытается зарыть баночку с прахом мужа в саду 1-ой пятилетки, а потом засыпает на ходу и во сне встречает Льва Толстого с ночным горшком;
вот и четвероногая ворона, у которой, собственно говоря, пять ног, рассыпает кофе перед лисой.
...и сыпется этот горох неправдоподобных, но уморительно-смешных в исполнении артистов историй. И чередуется он в начале с радостными воспоминаниями юной Марины Малич, а затем радость меркнет и возникает полная непроглядная серость последней холодной военной зимы.
Неровный трепетный свет, как дрожащий огонек задуваемой ветром свечи. Задули жизнь человека, но остались согревающие воспоминания его близких и яркие огоньки его собственных творений. Нормален он был или нет? Сам трепетал, как свеча, то вспыхивал, то почти угасал.
Литературное направление, в котором творил Хармса, мне не близко. Для большинства его коротких произведений мне нужен проводник, чтобы ощутить не голый, временами неприятный абсурд, а веселость этого абсурда. Театр Эрмитаж для меня отлично справился с ролью такого проводника.
Огромная благодарность театру за постановку.