Спектакль Четвероногая ворона

С Хармсом у меня странные отношения. Он и сам, на мой взгляд, был достаточно странным. Гротеск и абсурд — основные черты его произведений. Детские стихи Хармса — парадоксальные и веселые. Парадоксальностью отличается и большинство его прозаических произведений. Но все его вещи столь кратки и пунктирны, что создать связную драматическую историю — сложная работа для режиссера.
Не знаю, читал ли режиссер Павел Артемьев заумные изыскания исследователей творчества Хармса, которые пишут: «Текстологический анализ показывает, что особо значимым для писателя является число 4 – архаический числовой символ горизонтального статического развертывания пространства», но только и само название «Четвероногая ворона» и количество действующих лиц, непостижимым образом подтверждают это утверждение. По количеству действующих лиц, в постановке сформированы две четверки: первая — это две пары Галя и Петя, мужик и жена мужика; и вторая — киргизы.
Видимо, чтобы добавить ощущения абсурда и нелогичности, на программке спектакля ( а мы помним, что называется он «Четвероногая ворона») напечатано стихотворение «Удивительная кошка». Конечно же ничего общего с детскими стихами постановка не имеет.
Это вещь, как мне почувствовалось, о любви и нелюбви; о нетерпимости и раздражительности; о неумении слушать других, но желании заставить слушать себя; о голоде, доводящем до болезненных фантазий; о том, как представлялся людям, не верящим в бога, рай.
И все эти темы, в присущей Хармсу манере описывать по нескольку раз одно и то же действие, не угнетают, а вызывают гамму совершенно иных чувств: от удивления и неверия в поступки героев до откровенного смеха. Войти в эту реку переживаний нам помогают артисты. Их роли — сверкающие миниатюры, соответствующие странным нелогичным миниатюрным зарисовкам Хармса. Из яркой смальты образов и сюжетов получилась забавная мозаика, подсвеченная театральными софитами. В моей душе «Четвероногая ворона» следы своих лапок оставила.