Спектакль Упавший с неба
Опера Прокофьева «Повесть о настоящем человеке» была поводом для едких шуток, пока ее не поставила Геликон-опера.
Оперу подрезали, перекрестили и поселили в сложной по конструкции сценографии. Раздвоение главного героя может вызывать вопросы, мелодики мало, диссонансов много, но вот скучно не будет — как всегда в Геликоне.
В отличие от оригинала премьера называется «Упавший с неба» — и это единственная щепотка ерничанья, которую театр оставил в опере.
Опера-махина в трех актах и десяти картинах стала едва ли не первым опытом перевода военной были в рамки музыкального театра. В основе либретто — известная всякому советскому школьнику «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого о подлинной истории военного летчика Алексея Маресьева, который после ампутации обеих ног снова сел за штурвал самолета. Повесть и ее музыкальное воплощение были написаны сразу после войны, и для Прокофьева эта опера стала последней. Изначально в ней не затевалось никакого «идейного треска», скорее наоборот: по большому счету она воспевала индивидуализм, казалось бы, несвойственный народу-победителю.
Все действие вертится вокруг одного человека и его беды. Нет ни батальных сцен, ни гротесковых немцев, ни по-оперному эффектных проявлений геройства. Но, поскольку коммунистическая партия зорко контролировала художественный процесс, первая половина оперы отличается от второй, будто неродная. Первая — истый Прокофьев, вторая — ходульный текст на ходульную музыку. Что и представляло для постановщиков неразрешимую проблему. Надломило Прокофьева знаменитое постановление правительства об опере «Великая дружба», которое сегодня стоило бы перепечатать в качестве анекдота. Тогда же всем в нем помянутым было не до смеха. Лучших композиторов эпохи оптом заклеймили формалистами, что приравнивалось к «врагам народа». Оперу Прокофьева выпустили по инерции, но после единственного — закрытого — просмотра на сцене Театра им. Кирова в Ленинграде дело кончилось полным разгромом. Автора публично проработали, затем разнесли в прессе. Через три года похоронили.
Дмитрий Бертман: «Этим спектаклем мы пытаемся извиниться перед нашими дедушками, которые смогли сохранить на карте мира Россию, искренне обладая редким для нас качеством – патриотизмом. Они защитили наши семьи, они провели нас через геенну огненную истории… Опера Сергея Прокофьева, великого гражданина России, стала последней, написанной им под плетью сталинизма. Но Прокофьев остался Прокофьевым – гениальным драматургом. Про эту оперу ходили легенды, в фольклоре ей приписывали тексты, которых там нет… Мы предлагаем свою сценическую редакцию начала XXI века – катастрофу упавших с неба в наше время».
