Спектакль Бег

Удивительный по силе эмоций спектакль. "Бег" Юрия Бутусова – размышления на тему, 8 снов о потерянном, несбывшемся и настоящем. И смерть, которая сквозной линией проходит через каждый сон. И всё завершает.

Ниже простыня мыслей о Беге, который я увидела во второй раз почти через год после оглушившего меня первого просмотра, который даже снился мне в последнее время, и который я, видимо, буду проживать еще. Перед третьим звонком поймала интересное непривычное ощущение: волнение от знания, что предстоят 8 булгаковских снов, и, в первую очередь, неудобные, некомфортные полчаса пристального наблюдения за лихорадкой "тифозной женщины", за зарождением болезни Хлудова, за метаниями Чарноты, волнение от знания, что будут оглушать ритмы Pink Floyd, а музыка Olafur Arnalds будет сжимать сердце.
⠀
Первый сон это неловкость от подглядывания в чужой болезненный бред, физическое желание иногда схватиться за голову и прикрыть уши руками, и отсутствие возможности оторваться. Как причудливо и в то же время логично первый сон перекликается со сном пятым (первым после антракта) - сном генерала Чарноты, который в "сволочном" Константинополе вполне буквально теряет своё лицо и декламирует стихотворение Володина "Надо следить за своим лицом". Текст Булгакова переплетается ещё и с Бродским, Маяковским, Довлатовым. Не всегда и не во всем для меня понятны эти включения, но звучат органично. В самом тексте Булгакове уже магия. Странно, наверное, но одна из любимых моих фраз: "Случился зверский, непонятный в начале ноября в Крыму мороз. Сковал Сиваш, Чонгар, Перекоп и эту станцию". Мне от неё холодно и жутко. ⠀
Описания Хлудова, станции, Константинополя очень образные ("электрические луны"!). Как здорово, что они оставлены в спектакле, и какие же приятные голоса у рассказчиц.
⠀
В этот раз мое место было ближе к сцене, ракурс - удобнее, и я увидела много деталей, ранее не замеченных. Вот, например, Люська в воображении Чарноты после разрыва с Люськой, вполне живой, снимает туфли и не уходит-уплывает на носочках (до чего красиво!), а я смотрю на эти туфли и думаю, что на сцене остался реквизит. И меня интересует, когда и как их уберут. А их и не убирают, конечно, и в следующей сцене Голубков (Сергей Епишев) берет их в руки и говорит, что Серафима ушла. Что произошло с туфлями дальше я просто не помню, потому что смотрела на лицо Епишева, и мне становилось не важно, как "уйдут" эти туфли.

Беременная женщина с сигарой и бокалом в первые секунды вызвала оторопь, и у меня пронеслась мысль о том, что можно же и поменьше эпатажа, Юрий Николаевич, ну, а потом все поняла и щипнула себя за руку от досады - ну, конечно, вот же она какая мадам Барабанчикова. Ничего не придумано, хотя и может казаться очень вольным обращением с пьесой. Это есть у Булгакова. Думаю, можно играть и ставить действия, а можно переносить дух и смысл.
А ещё можно тасовать сцены, словно колоду карт, чередуя шарманку и выступление интеллигента из Петербурга и Симы, вызывающие смех облегчения в зале (напряжение зрителю тоже нужно периодически сбрасывать), и разлетевшиеся "стакашки", которые старательно собирает Хлудов, и от одного только этого слова все уже сжимается внутри. И, кстати, не настолько уж прямо его образ про таракана, на мой взгляд, человек болен и человек стареет. По крайней мере, Булгаков пишет об этом.

Да, 4 часа много, устают и спина и попа, чего уж там, но сон последний, грустный, с надеждой, перекрывает все. Закончен Бег, впереди ночь, которую вполне можно убить на прения с самим собой и с теми, кто смотрел спектакль вместе с тобой. Главное не чокнуться, говорю я себе :) Но в этот раз ощущение светлое.