Спектакль Мойщик окон
Живая икона танцевального авангарда и классик XX века Пина Бауш приезжает в Москву в третий раз. На сцене Театра им. Моссовета, всегда лояльного к гастролерам-радикалам, она покажет самую нежную из своих танцпьес – «Мойщика окон».
Когда ей захотелось поговорить о Боге и жертве, она взяла скрипящую диссонансами «Весну священную» Стравинского и вытащила на сцену торф, на котором артисты танцевали босиком, вымазывая им друг друга. Когда придумала танц-оперу, то певцов с партитурой Глюка упрятала в оркестровую яму, а оставшимся на сцене танцовщикам вопреки музыке не дала ни одного гармоничного движения – какая уж тут гармония, если XX век идет к концу. Когда задумалась о странностях секса, то усадила танцовщиц на деревянные лошадки-качалки и смотрела, что из этого выйдет.
Ее постановки нельзя назвать балетом, поскольку в них меньше всего танцуют: Пина обычно предпочитает цирковые трюки, жаркую потасовку или банальную стирку белья – разумеется, на сцене. Но и спектаклями их не назовешь, коль скоро артисты в основном молчат, а связное действие заменяется нарезкой из отдельных фрагментов. Даже прочитанные немецким театром вдоль и поперек Курт Вайль и Бертольд Брехт у нее получались совсем не такими, какими их видели раньше. Все – не так, все – по-своему. Бауш вывела в репетиционных классах собственный жанр – танцтеатр и за полвека сделала абсолютно все, чтобы зритель, говоря «танцтеатр», подразумевал «Бауш». Ключ к такому театру Бауш никогда не прятала, но, в отличие от большинства революционеров, программным манифестам всегда предпочитала работу в танцевальном зале. Лозунг у нее всего один, озвученный еще в конце 80-х: «Меня интересует не то, как люди двигаются, а то, что движет ими». Таким образом, все акценты были расставлены раз и навсегда.
Танцевать она начала не в балетной школе, где любые ростки собственной воли скорее норовят задавить, чем развить, а в легендарной Фолькванг-Шулле, школе немецкого экспрессионистского танца, созданной в 20-е годы Куртом Йоссом. Здесь с пресловутой немецкой основательностью думали сначала об идее, а потом о способах ее выражения, хотя лучшим из них считали все же естественные движения человека. Теории для молодых артистов было достаточно. Но по окончании школы Бауш решила, что ей не хватает практики и широты взгляда на танец. Почти три года она тянула мышцы в Америке у Энтони Тюдора (классический балет) и Хосе Лимона (образцовый афромодерн-данс), танцевала даже в балете Метрополитен-опера. И только после этого вернулась домой, в танцевальную труппу при Фолькванг-Шулле.
В конце 60-х она поставила свой первый спектакль и получила первые премии, так что, когда ей предложили возглавить чахлый Театр оперы и балета городка Вупперталя, Бауш смогла выдвинуть свои условия. Первое – никаких «Щелкунчиков» и «Спящих красавиц». Второе – она приводит с собой артистов из Фолькванг-Шулле. Так родился Танцтеатр из Вупперталя, на сегодня авторитетный бренд с 30-летней историей и национальное достояние Германии.
Со временем Бауш все жестче отбирала для спектакля выразительные средства. Ее танцоры не переставали потеть у балетного станка, но после занимались актерским мастерством и контактной импровизацией. Видимо, не напрасно все главные работы психоанализа были написаны по-немецки: Бауш провоцировала артистов рассказывать со сцены о своем первом любовном опыте, о самых ранних впечатлениях, о сексе, о страхе, о подавленных желаниях. Танцовщики словно переставали исполнять чужую волю, играли себя и транслировали в зал свой личный опыт, провоцируя зрителя если не отождествить себя с человеком на сцене, то хотя бы задуматься о сходстве проблем. Программные спектакли Бауш настолько закончены и совершенны, что врезаются в память намертво, и в искусстве существуют как самостоятельные единицы. Фрагмент из «Кафе Мюллер» Педро Альмодовар включил в свою картину «Поговори с ней». А «Контактхоф», показанный в России только в 1993-м, был построен на игре со стилем 30-х годов и породил волну подражаний даже на уровне «картинки» - после него танцовщики-мужчины на сцене гораздо чаще появлялись в цивильном, а женщины в платье для коктейлей.
В России Пину Бауш знали лишь понаслышке, а вживую видели только любители Феллини – она была загадочной слепой принцессой из фильма «И корабль плывет», той самой, что прохаживалась по палубе, изящно выгнув шею. Нынешнее пришествие Пины в Россию по счету третье, и выбор великой фрау «Мойщика окон» - лучший жест для завершения года Германии в России. Бауш сегодня – главное достояние немецкого театра и символ его заботы о своем будущем. Как и в давних «Гвоздиках», с которыми она приезжала к нам в 1989-м, в «Мойщике окон» на сцене возвышается целая гора любимых Пиной алых цветов. С возрастом Бауш отошла от своих основных тем – человеческого страха перед неизвестностью и агрессивностью, а также потребности человека в конфликтах. Стала мудрее и даже отстраненнее.
Спектакль сделан под впечатлением от гастролей по миру. В саундтреке использованы китайские песни, барабаны Индии и Мексики, традиционная цыганская музыка Румынии и фаду Португалии. Есть песни Аргентины и Кабо-Верде. Есть музыка для гитары из Ирана, любовные песнопения XIII и XVI веков, atomic age sound, джаз, ритм-энд-блюз. Можно представить, сколько эмоций она хотела вместить в три часа сценического действа. По отзывам критики, прежде спектакли Бауш не были столь дружелюбны и не говорили о хрупкой, но возможной в этом мире гармонии.
Лейла Гучмазова
