Ад
Патриарх европейского арт-хауса Кшиштоф Кесьлёвский умер 10 лет назад, но дело его живо до сих пор. Легендарный поляк завещал потомкам почти дантовское наследство. Три сценария. Рай. Ад. Чистилище.
Снимать свою трилогию Кесьлёвский сам и не собирался – слишком много было потрачено сил на создание сценариев. Метр намеревался предложить роли постановщиков трем европейским режиссерам, молодым и непременно талантливым. Но не успел. Завершить начатое дело взялся его постоянный соавтор Кшиштоф Песевич. К съемкам первой части трилогии – «Рай» – в 2001 приступил автор «Беги, Лола, беги» Том Тыквер. Картина заслужила положительные отзывы критиков и зрителей, но чем больше в ее адрес раздавалось комплиментов, тем сложнее становился поиск постановщика второй части, которому предстояло не просто снять, но снять не хуже предшественника. Выбор пал на молодого боснийца Даниса Тановича, что, в определенном смысле, казалось риском. Дебютная картина Тановича «Ничья земля» (2001) пять лет назад отхватила целый ворох престижных наград, среди которых приз за лучший сценарий в Каннах и «Оскар» за лучший иностранный фильм. Однако умение рассказывать о войне с грустно-фееричным балканским юмором едва ли могло пригодиться режиссеру в работе над душераздирающей семейно-социальной драмой.
Невеселые истории трех сестер в «Аду» ведутся параллельно: яростная Софи уличает мужа в измене, печальная Селин ухаживает за престарелой матерью, решительная Анна безответно влюблена в своего преподавателя. Степень родства этих женщин открывается зрителю далеко не сразу, – их домашний очаг порос бурьяном забвения, а семейное прошлое тщательно всеми игнорируется… «Ад» держится на деталях-символах: калейдоскоп, игра в классики, листья фикуса, кассета с записью звуков поезда, которые изящно проецируются на саму историю, запутанную, но идеально четкую, как лабиринт Минотавра. Здесь нашлось место и богословской риторике: «Бог мертв, трагедии больше не существует и максимум, на что способны современные люди – это пережить драму», и понятным ссылкам на «Медею», и несчастливой молодости, и уязвленной, но непреклонной и суровой старости, и записным видам Парижа. Танович отдает дань Кесьлёвскому: в фильме пара цитат из «Декалога», но все остальное решает по-своему: просто и с юмором, без метафизики и многослойных построений, рассказывает историю на заданную польским классиком тему. Осуждать или одобрять – ваше право.
