Валерий Тодоровский «В тисках»

«Тиски» уже прочат в фавориты «Кинотавра». Даже, несмотря на то, что фильм еще никто не видел. Продюсеры, да и сам Валерий Тодоровский, тщательно оберегают свое новое творение от чужих глаз. С вопроса «почему?», мы и начинаем интервью.

 

Валерий Тодоровский: Первый показ случится на фестивале «Кинотавр». Надеюсь, что это будет событие. А если уже тихо показали этому, тому, можно сказать, знают уже все, а это неинтересно.

 

Речь идет не совсем о провинции. История происходит в большом богатом русском городе. Она могла произойти и в Москве, и в любом городе мира. Но Москва создает всегда какой-то исключительный момент: особенная жизнь, тусовочная, светская. Но жизнь происходит везде. Более того, герои в Москву-то рвутся. Так что тема Москвы в фильме есть.

 

Это не вид спорта – дай-ка я открою сейчас еще кого-нибудь. В молодой актерской среде процветает цинизм. Да они еще должны доказать, что они артисты! У большинства этих молодых «звезд» нет ни одной роли, в которой была бы видна настоящая актерская работа. Я сейчас скажу вещь, которая сегодня прозвучит как нонсенс: у нас не хватает артистов. Их мало по нескольким причинам: во-первых, наверное, их мало производят, во-вторых, наверное, их плохо учат. Нормальная ситуация, когда на одного снимающегося в кино человека приходится сто безработных, как в Америке, Франции, чтобы человек не мог расслабиться. У нас каждый, кто имеет милую мордашку или какие-то минимальные способности, тут же звезда. Это плохо. Это нездоровая ситуация, которая убивает в первую очередь самих ребят, потому что они не растут и не развиваются. Дальше происходит огромное испытание востребованностью. Когда за месяц появляешься во всех журналах, у многих сносит крышу. Только те, кто с этим справится, и кто сможет выбрать правильно роли, а не «есть» все подряд, те и будут настоящими актерами. У них есть шанс.

 

Я участвую в конкурсе «Кинотавра» с тех пор, как он существует. У меня были там успехи, были и провалы. Я отношусь к этому фестивалю, как к данности. Когда произносят «российский кинофестиваль», сразу вспоминается «Кинотавр» – старейший, крупнейший, раскрученный, признанный и киношниками, и прессой, и зрителями. Поэтому ты к этому относишься, как к данности: ты снял фильм, ему нужно дать жизнь. Для начала хотя бы показать его где-то. А самый большой фестиваль в России сегодня – это «Кинотавр». Что касается конкурса, я уже приучен жизнью к тому, что, участвуя в любом конкурсе, внутренне должен настроиться на любой результат (смеется). Были у меня случаи, по-моему, это был фильм «Подмосковные вечера», когда на «Кинотавре» меня за него третировали. Мало того, что не дали ничего – да черт с ними! – просто унижали, оскорбляли, пресса свирепствовала. Я там ходил, как изгой. Хотя я недавно включил телевизор, увидел этот фильм – ну, хорошая работа. Наверное, это не было моим прорывом, но ничего стыдного в нем я не увидел. За что меня нужно было бы так топтать? Кроме того, на «Кинотавре» я еще был и в качестве председателя жюри. И знаю на своей шкуре, какое тяжелое бремя – принимать эти решения.

 

Как-то нет у меня такой потребности. Если натыкаюсь по телевизору – могу посмотреть. Есть в этом момент случайности и любопытно глянуть, что там и как. Знаете, возникает ощущение, что это не я снимал. Такая дистанция между этими фильмами и мной сегодняшним, становится даже странно, что я на этой площадке был и что-то делал.

 

Да.

 

У меня был один кинофестивальный опыт, который закрыл мое внутреннее право на полном серьезе в этих чемпионатах участвовать. Я был в конкурсе Берлинского кинофестиваля с фильмом «Страна глухих», не получил никакого приза, стоял на финальном банкете очень расстроенный. Подошел ко мне тогдашний директор фестиваля: «Ну, что Валера, плохое настроение?» Я говорю: «Плохое». Он: «Давай, я тебя отведу за стол. Там тоже люди сидят в плохом настроении». Привел он меня за стол, где сидели Квентин Тарантино, Гас Ван Сент, Нил Джордан. Они все были в конкурсе и ничего не получили. И тогда я сказал, что согласен ничего не получать в этой компании. Ну, действительно, я же снимал фильм не для того, чтобы получить приз, хотя все с удовольствием получают призы, конечно, но все-таки я снимал картину потому, что мне было интересно и хотелось это сделать. И в надежде, что он будет востребован публикой. А фестиваль и приз – это приятный десерт. Ну, остался без него – основное-то блюдо я уже съел.

 

Ну, скажем прямо, фестиваль – это же не показатель зрительского успеха…Фестиваль – это признание киносообщества в широком смысле этого слова. Это тоже важно, потому что реакция публики - одно, а реакция людей, с которыми ты живешь и варишься в одной системе, - совершенно другое. И это не менее важно.

 

Я был в прошлом году первый раз после того, как сменились хозяева и был недолго. Всего три дня. Но за эти три дня у меня сложилось ощущение, что он изменился кардинально и в лучшую сторону. Я очень рад, что пришли эти люди, и что фестиваль получил шанс развиваться дальше. Становиться цивилизованным. Я думаю, Марк Рудинштейн в свое время сделал колоссальное дело, создав его, но в какой-то момент его уже не хватало на дальнейшее развитие этой истории. Я могу сказать уже всем известные вещи: в какой-то момент уже было непонятно – ради чего существует этот фестиваль. Кино там было на каком-то пятнадцатом месте. Среди приглашенных гостей с трудом можно было встретить настоящих кинематографистов. Там были люди из шоу-бизнеса, которые приезжали каждый год и которые сидели целыми днями в кафе на пляже. Когда я шел в кино, они меня спрашивали: «Ты в кино? Зачем тебе это?» (смеется). С приходом Роднянского и Толстунова фестиваль стал внятным, цивилизованным. Стали приезжать те, кого действительно хочется там увидеть. Внятный набор фильмов. Появилась адекватность во всем. Так что я двумя руками за тех людей, которые сегодня рулят этим делом.

 

А кто сказал, что буржуазность – это плохо? Это определенный стиль. Канны – тоже буржуазный фестиваль. Там, вообще, без смокинга пройти нельзя. Разве он от этого становится хуже? А кто-то делает фестиваль «без галстука», где будет все очень демократично. Роднянский и Толстунов делают свой фестиваль. Ну и что? Мне это нравится.