В традиционном кино зритель – сторонний наблюдатель, а режиссер – мастер теней, который создает безопасную иллюзию. Гаспар Ноэ не принимает эти незакрепленные правила киноэтики, помещая в фильмы личные страсти и страдания, стараясь растормошить зрителя любыми способами. Журналист Дэвид Энсен после просмотра «Необратимости» задался вопросом: «Почему я должен это смотреть?!». Ответ – чтобы испытать то, что лучше не переживать в собственной жизни.
О страшной силе сексуального, жестокого и наркотического кино Гаспара Ноэ пишет Дмитрий Елагин.
- 1. От одиночества к коллективному трипу
- 2. Секс, любовь, насилие и наркотики
- 3. Неизбежный возврат
- 4. Музыка – общее пространство
От одиночества к коллективному трипу
Человек Гаспара Ноэ несчастлив, ненавидит себя, жизнь и окружающих. В короткометражном фильме «Мясо» (1991), который является прологом к дебюту «Один против всех» (1998), герой мог быть счастлив. Безымянный мясник (Филипп Наон) строил планы на жизнь, но: «В одно мгновение, в один день ты можешь потерять всё, что имел». По возвращению из тюрьмы у героя ничего не осталось, кроме пошлого мира, где всё повторяется из дня в день. Ноэ передаёт мысли героя закадровым голосом, поэтому можно проследить регрессию его отношения к жизни, которая достигнет своего пика в дебюте с говорящим названием. Для мясника жизнь – это пустая вещь, и человек также пуст. На протяжении полутора часа он говорит о ненависти к людям, о том, как хотел бы со всеми физически расправиться, а потом и с собой. Всё это происходит в декорациях серых улиц, потертых комнат с тусклым желтым светом. Такое художественное решение подходит румынскому кино, но не Гаспару Ноэ, который больше не будет изучать серую повседневность.
В отличие от литературы, в кино автор может, не прерывая историю, закадрово проговаривать мысли героев. Закадровый голос стал частью стиля Ноэ, картины которого с «Необратимости» (2002) напоминают непрерывный поток сознания автора или его героев. Во «Входе в пустоту» (2009) зритель будет смотреть глазами героя Оскара (Натаниэль Браун) на протяжении 25 минут и даже увидит приход от наркотика DMT. Так как человеческое зрение – это поток, прерываемый сном и морганием, то и у Ноэ камера будет «моргать». А когда Оскар умрет, то его дух вместе с камерой вылетит из тела и начнет путешествовать по городу в размытых кислотных цветах.
В «Одном против всех» социопатия мясника выражается в отстраненности камера от героя, которого она часто показывает среди пустых улиц. В «Любви» парень Мерфи (Карл Глусман) вспоминает об ушедших отношениях и принимает опиум, который должен унять боль «кровоточащего» сердца. По прошествии времени от плохих воспоминаний он начнёт погружаться всё глубже в начало отношений, когда не было ссор и звучали слова, полные любви. Чем дальше, тем меньше закадрового «голоса разума», тем больше внутренних чувств. Гаспар Ноэ будет постоянно показывать кризис индивидуального, саморазрушительного сознания человека, неудовлетворенного жизнью. Выход из тупика один – это физиологический мир секса, насилия и наркотиков, в попытке успокоить отчаяние от пустого мира и пустоты в себе.
Секс, любовь, насилие и наркотики
В «Любви» Мерфи учится на режиссёра, его предпочтения и факты биографии во многом совпадают с биографией Ноэ. Желание героя: «…снимать фильмы из крови, спермы и слез» – точно передаёт взгляд на режиссера на искусство. Ему важно проявление человека, как простого, очищенного до инстинктов существа – апофеозом буйства телесного и наркотического побега из реальности стал «Вход в пустоту». В нём отель любви с яркой вывеской «LOVE» сначала появляется как небольшой макет в квартире наркодилера, а в финале становится большим зданием, где куча людей занимаются механическим сексом.
«Перезарядкой» для Ноэ стала «Любовь» (2015), где опять появляется макет отеля, но уже как символ ушедшего гедонизма. Теперь художник предлагает своим героям вместо секса, как быстрого наркотика, долгий – любовь. Для эротических сцен режиссер вдохновлялся скандальным фильмом Нагисы Осимы «Империя чувств» (1976), где телесное и духовное также максимально сблизились. Кроме сцен секса Ноэ добавляет эпизоды, передающие ностальгию по ушедшей любви – обнимания в душе с обещаниями защищать друг друга, разрушительные попытки разнообразить сексуальную жизнь и прогулки под дождем по улицам Парижа.
Противоположной по тону «Любви» становится «Необратимость», где секс и насилие смешиваются в одно, как проявления двух крайностей животной природы человека. У Ноэ есть два доминирующих цвета – это красный (любовь и секс) и желтый (злость). Эмоционально нейтральный белый цвет может вобрать в себя эти настроения: в «Любви» квартира с белыми стенами Мерфи окрашивается в желтый во время ссоры и краснеет в сценах секса.
Неизбежный возврат
С «Необратимости» Ноэ начал работать с оператором Бенуа Деби, который создал узнаваемый, визуальный стиль художника. В «Одном против всех» камера редко следовала за героем, чаще поджидала его в нужных местах, в последующих картинах при движении героев в пространстве она будет их сопровождать.
В фильмах-потоках Ноэ камера летает над домами, пьяно качается, переворачивается и даже делает полный круг вокруг своей оси. Параллельно эффект погружения в сознание подкрепляется скрытым монтажом, спрятанным в кадрах со статичными объектами, в световых эффектах или в «морганиях» камеры. Если «Необратимость», «Любовь» и «Вход в пустоту» делятся на эпизоды, объединенные плавным движением камеры, то в «Экстазе» (2018) автор минимизирует количество монтажных склеек, из-за чего вся часть истории после отравления наркотиком становится непрерывным движением к коллективному безумию.
В «Мясе» и в «Одном против всех» не было эксперимента с нарративом, почти все действия шли последовательно, в «Необратимости» фабула истории рассказывается в обратном порядке: первые события фильма – это финал истории. Это создает эффект печальной меланхолии предопределенности жизни. Во «Входе в пустоту» душа умершего героя видит события из будущего и прошлого, и в финале она становится сперматозоидом, оплодотворяющим яйцеклетку своей матери. Ноэ постоянно отсылает к идейным концептам Фрейда и его учеников, но возвращение в утробу становится самым сильным жестом режиссёра, попыткой обнулить жизнь.
Музыка – общее пространство
Герои Гаспара Ноэ нарушают общественные «табу»: жестоко убивают, принимают тяжёлые наркотики и испытывают сексуальную страсть к бывшим родственникам. На частый вопрос журналистов и зрителей: «Зачем ты снимаешь такое кино?» – режиссёр ответил в интервью IndieWire. «Когда люди говорят мне, что я снимаю фильмы, чтобы задеть публику, я говорю им: «Нет, я снимаю фильмы, чтобы поместить зрителей в те места, куда я хочу пойти сам. В кинотеатре безопасно бояться, потому что сцены фальшивые, они нереальны. Когда вы выходите, даже если вы были свидетелем убийства, вы знаете, что это было подделкой, и вам приятно, когда вы выходите, потому что вы знаете, что убийства никогда не было». Хотя во время первых работ режиссёр делал титр-предупреждение, что зрителя ждет нелегкое зрелище, его кино не остается иллюзией света, а выходит в кинозал. На премьере «Экстаза» в Каннах люди танцевали вместе с персонажами на экране – это показывает сильное вовлечение смотрящего, которое Ноэ создает через использование музыки. Если изображение заперто рамками кадра, то у звука нет границ, он неизбежно проникает в зрителей.
С Гаспаром Ноэ будут работать много ди-джеев, но главным станет Тома Бангальтер, один из участников группу Daft Punk. Для «Входа в пустоту» Ноэ дал референс, песню The Beatles “Revolution 9”, где электронные звуки, разговоры людей и шумы смешиваются и искажаются. В ответ Бангальтер предложил палитру музыкальных произведений, которые разные ди-джеи преобразовали и соединили для поддержания непрерывного эффекта наркотического трипа. Если смотрение фильма — это пассивный акт участия зрителей, то Ноэ музыкой вновь и вновь приглашает стать участником зрелища. А дальше у каждого есть выбор: отдаться власти режиссера, освободить тело от разума и отправиться в путешествие или оставаться сторонним наблюдателем. Выбор есть – спасение есть.
