Последние фильмы современного классика казахского кино Адильхана Ержанова не выходят в широкий прокат в России из-за обилия матерных слов, их можно увидеть только на кинофестивалях. В картинах режиссер разбирает темы, над которыми у нас работают Юрий Быков и Андрей Звягинцев – место личности в прогнившей системе. Дмитрий Елагин рассказывает про новый фильм «Черный, черный человек», где во тьме рождается свет.
КРАТКО:
Кому-то прямолинейность фильма может показаться броской, но «Черный, черный человек» – сложная, при этом понятная система из типичных образов и символов. Адильхан Ержанов в очередной раз доказывает, что жанры можно перерабатывать в высококлассное фестивальное кино, вытачивать из камней бриллианты.
ПОДРОБНО:
«Жил один черный, черный человек в черном, пречерном королевстве.
Привык к темноте, но хотел видеть свет.
Как ему увидеть свет, если он и есть тьма?»
— Ариана в фильме «Черный, черный человек»
Адильхан Ержанов – режиссер редкой чуткости, он создает фильмы из жанровых конструктов, классических символов и знаков, но показывает все остранено, защищая этим произведения от опошляющего психологического реализма. Его последние произведения рассказывают истории об отношениях между «маленькими» людьми и властью: в «Ласковом безразличье мира» (2018) парень из деревни вмешивался в работу торгового синдиката; в «Бое Атбая» (2019) бывший боксер боролся с системой договорных боев, а в «Черном, черном человеке» (2019) следователь Бекзат (Данияр Алшинов) является частью коррупционного механизма. Ему дают очередное дело убийства мальчика-сироты с подставным подозреваемым: взятки идут, улики подделываются, но откуда-то приезжает журналистка Ариана (Динара Бактыбаева), которая заставляет Бекзата работать, время от времени угрожая «палкой»: «Что, рапорт будем писать на тебя?»
«Черный, черный человек» – острое и лаконичное кино. Если в «Бое Атбая» было много локаций, были сплетни и интриги, то «ЧЧЧ» аскетичен – пустоши, пара домов, заправка, дорога, заснеженная гора и кукурузное поле. В поле нашли убежище «блаженные», там подозреваемый Пакуар (Теоман Хос) с его безымянной девушкой играют в жмурки с бродячими сиротами среди мертвых колосьев. Жмурки-прятки в сухом кукурузном поле – главный образ фильма, поэтично раскрывающий историю. В поле невозможно спрятаться, так как за идущим всегда остается четкий след, в нем сложно тихо двигаться, листва предательски шуршит. Бекзат не может играть в прятки-преступление, потому что изначально знает, кто убийца.
Так как с первый кадров известно, что Пакуара подставили, «ЧЧЧ» превращается из классического детектива с поиском преступника в исследование системы, которая с помощью страха и денег манипулирует личностью. Человеком системы является мужчина, женщина вне её, она приехала издалека с благими идеями и правилами. «Черные» мужчины носят черные кожаные куртки, ездят на черных машинах, на их лица падают черные тени; они дают взятки, «грызутся» из-за территории, матерятся, говорят с «чужими» официозным языком, а со «своими» полунамеками. Если вы смотрели сериалы с НТВ или криминальные хроники, то вы знаете, какое общество показывает Ержанов, в чьем фильме нет разницы между полицейскими и преступниками. Другим языком общается журналистка и пара «блаженных». Ариана говорит прямо, иногда использует поговорки, цитирует Монтескье, а язык «блаженных» – загадочные действия. Они раскладывают камни в круговые узоры, рисуют детские, напоминающие наскальную живопись, картинки и разыгрывают сценки. Смешение высокого (метафоричные фразы, цитаты и перформансы) с низким (мат, поговорки и насилие) могло бы стать контрастной пошлостью, если бы не холодный тон режиссуры: действие происходит на пустынном пространстве, слова не усиливаются музыкой, актеры играют сдержанно, их фигуры строго расставлены в выверенных кадрах. Из-за этого фильм становится четким как струна, идеальной репрезентацией идей режиссера.
У Ержанова цвета имеют ясную символику (черный – тьма и зло, желтый и бежевый – чистота и искренность, красный – правда и насилие), все они появляются в первых сценах: на теле мальчика в ангаре лежит ткань в кровавых пятнах, рядом желтый мячик, недалеко стоит «блаженный» с бежево-желтыми элементами одежды, а следователь, подделывающий улики, в черном. Потом появляется Бекзат, одетый в черную кожаную куртку, под ней виднеется бежевый свитер не по размеру, а затем он встречает Ариану в красной водолазке с плащом бежевого цвета. Внешний вид Бекзата напоминает образ Данилы Багрова (Сергей Бодров) из «Брата» (1997), а музыкальный ряд, элементы нуара (жалюзи, курящий полицейский), машина и синти-поп песни отсылают к «Драйву» (2011) Николаса Виндинга Рефна. В центре трех произведений мужчина, который сначала находится внутри криминальной сети, а потом дает ей бой. Трагедия Бекзата также экзистенциальная: Водитель (герой Райана Гослинга в «Драйве) нашел смысл жизни в любви, Данила в понятиях «чести» и «правды», а Бекзат только просит дать ему ориентир: «Я от жизни давно ничего не жду. Дай мне повод, дай мне хотя бы один повод, чтобы я вопрос по-другому решил. Пожалуйста».
Бекзат – сирота, безотцовство роднит его с Данилой. У обоих необычные семьи: Данила едет в Санкт-Петербург от причитающей матери к брату «Татарину» (Виктор Сухоруков), а Бекзата вырастило и прирастило к себе государство: приют – армия – колледж МВД – работа следователем и ожидание квартиры. Он ребенок системы, которая не работает – это Адильхан Ержанов показывает через образ машины. Она не заводится, её приходится толкать, в ней кончается бензин, а потом камень попадает в стекло и оставляет множество трещин. Другой счастливый мир – это за границей или где-то в горах, где друг Бекзата вручную делает желтую краску, где стоит почти триеровская палатка из «Меланхолии» (2011), в которой можно спрятаться от окружающего зла. Но убежать нельзя от внутренней «темноты», от принятия системы и слов: «Я же солдат, мне что говорят – я делаю». Остается борьба за правду, красную как кровь.
