15 октября в прокат вышел новый фильм Франсуа Озона «Лето’85». История любви двух парней стала освежающим шагом в обширной фильмографии режиссера. Дмитрий Елагин рассказывает, чем произведения Озона похожи на американские ситкомы и картины мастеров кино Альфреда Хичкока и Майкла Пауэлла и что режиссер взял от немецкого романтизма.
- 1. Дом – пространство тайн
- 2. Литературное и театральное
- 3. Семейные драмы. Смерть, любовь и перверсии
- 4. Вуайеристический взгляд на другого и очищающий, разрушающий на себя
- 5. Исцеление травмы через текст
Дом – пространство тайн
Фильмы Франсуа Озона часто начинаются с приезда героев в дом, где будет происходить основное действие. Его дебют «Ситком» (1998, наш перевод «Крысятник») прямо указывает на связь с комедийным, телевизионным жанром ситкома, который часто является семейной историей, происходящей в квартирах и в домах. Так как сериал идет по телевидению, то требует от персонажей коротких, четких фраз и явных декораций, посмотрев на которые, сразу станет понятен тон истории и характер персонажей (вспомните комнату любящей все «девчачье» Маши и гота Даши в «Папиных дочках»).
В домах за закрытой дверью может происходить все что угодно: убийство («8 женщин», 2002), работа над новой книгой («Бассейн», 2003), сеансы психотерапии («Двуличный любовник», 2017) и секс («Лето’85», 2020). В «Ситкоме» герои постоянно уходят и закрывают за собой двери, а внутри совершаются сексуальные акты, которые обозначаются намеками: о произошедшем сексе можно понять по вытащенной из штанов рубашке, а оргия завуалирована игрой в рулетку. Похожие приемы «сокрытия» автор использует в картине «По воле божьей» (2019), где священник заходит за одним мальчиком в палатку, а другому кладет на плечо руку.
Если дверь скрывает, то окна выполняют противоположную, демонстрирующую функцию. Они становятся порталами в мир фильма для зрителей: в «8 женщинах» и других работах камера иногда будет снимать героев снаружи здания через стекло. В окно можно выпрыгнуть в попытке прервать пошлую повседневность («Ситком»). Другая роль у окон в «Каплях дождя на раскаленных скалах» (2000), где рамки запирают в себе героев, потерявших смысл жизни. Фильм кончается кадром, где женщина Вера (Анна Левайн) стоит в проеме, уперев в стекло руки, а вокруг темнота – все герои зажаты внутри своих комнат-душ, полных травм.
Так как картины Озона выходят из телевизионной и театральной эстетики, то он вкладывает много смыслов в декорации. В «8 женщинах» работа с окружением наиболее явная: на начальных титрах образ каждой героини сопоставляется с цветком, потом передается в цветах их одежды и принадлежащих им помещениям. Детская комната сестер Катрин (Людивин Санье) и Сюзон (Виржини Ледуайен) в бледно-голубых оттенках, но обе уже из неё выросли, поэтому одеты в зеленый и розовый, повторяя цвета их матери и тетушки. В «8 женщинах» произошла загадочная история убийства, поэтому на белой лестнице разложена красная ковровая дорожка, напоминающая поток крови. Она соединяется с зеленым ковролином с большими, доминирующими алыми завитками, которые нервно контрастируют с зелеными стенами с золотыми элементами. Такое соединение противоположных по настроению цветов сразу вызывает чувство напряжённости. Похожее контрастное оформление будет в позднем «Двуличном любовнике» (2017), где у каждого дома свои главные цвета и оттенки: пастельные коричневые у Поля и черно-белые у Луи. В «Лете’85» любимые цвета (красный, зеленый и синий) снова возвращаются: пейзажи Нормандии зеленые, во время апатии комната Алекса (Феликс Лефевр) вся в подавляющей синеве, а комната страстного любовника Давида (Бенжамен Вуазен) сексуально красная.
Литературное и театральное
Литературность в «Бассейне» задается на уровне сюжета – издатель предлагает писательнице детективов Саре Мортон (Шарлотта Рэмплинг) из Лондона пожить в его вилле в глуши Франции, чтобы в тишине и одиночестве написать новое произведение. Она соглашается, но к ней неожиданно подселяется его дочь Джули (Людивин Санье). Сара «впечатывает» на машинке события из жизни девушки в книгу – то же самое делает Алекс, записывающий свой летний роман для оправдания в суде. Другой вариант вовлечения текста находится в «По воле божьей», основанной на реальной переписке жертв педофилии с представителями католической церкви. Если в литературе диалоги обрамляются ремарками автора, описаниями пейзажа, мыслями и чувствами персонажей, а в некоторых фильмах закадровый голос дополняет показываемое, то у Озона в «По воле божьей» переписка в интернете органично встраивается в диалоги.
Литературно-театральный «Ситком» начинается с шума зала, звонка, открывающегося занавеса и легко разбивается на пролог, эпилог и 4 действия. В этой картине и в «8 женщинах» гостиная напоминает театральную сцену, куда все по очереди приходят и, не перебивая друг друга, говорят реплики. Чувство разыгрываемой пьесы также возникает из-за большого количества общих планов, снятых без наклона и угла камеры – героини как будто ходят по сцене, очерченной рамкой кадра.
К театральности относятся музыкальные сценки. В «8 женщинах» есть пришедшие из мюзикла номера, во время которых актеры смотрят в камеру, как в зрительный зал с настоящей сцены. Финал – общий поклон, который заканчивается киногенично – быстрым затемнением и надписью «Конец». Более реалистичный подход к музыкальным сценам будет в «Бассейне», где режиссер не приукрасил танец, чтобы реалистично показать телесную трансформацию Сары. В «Лете’85» будет дискотека, которую прервет романтичная песня «Sailing» Рода Стюарта. Во второй раз она будет сопровождать танец-прощание на могиле возлюбленного, а в третий отразится в финальной сцене плавания на паруснике в море.
Семейные драмы. Смерть, любовь и перверсии
Франсуа Озон с дебюта показывает, что семья – это не только кровные родственники, а все люди, «вхожие» в дом. У режиссера запертое пространство становится катализатором к выяснению отношений, к перверсиям и убийствам. В дебюте (как и в «Симпсонах») высмеивается американские ситкомы 90-ых годов, где показывали «идеальные», традиционные семьи. В «Ситкоме» катализатором изменений становится крыса-альбинос, новый, непрошенный член семьи, сбивающий её внутренний мир. Любой коснувшийся животного становится перверсивным: сын Николя (Адриен де Ван) открывает в себе гомосексуальность, жених служанки Абду (Жюль-Эммануэль Эйум Дейдо) бисексуаленость, отец (Франсуа Мартуре) маниакальность, мать (Эвелин Дандри) инцестуальность, дочь Софи (Марина де Ван) суицидальность и тягу к БДСМ с парнем Давидом (Стефан Ридо). Только служанка Мария (Лусия Санчес) избегает изменений, в фильме она ненормальна своей нормальностью. Высшей точкой рассуждения о разрушительности перверсивности будет «По воле божьей», где показан образ педофила-священника, осознающего и страдающего от своей сексуальности.
Хотя Озон постоянно разрушает образ традиционной, патриархальной семьи, центром притяжения в его работах часто является мужчина. В «Каплях дождя» парень Франц (Малик Зиди), его девушка Анна (Людивин Санье) и Вера влюблены в Леопольда (Бернар Жиродо); 8 женщин прямо или косвенно связаны с убитым главой семьи; Хлоя (Марина Вакт) в «Двуличном любовнике» раздираема чувствами к братьям-близнецам (Жереми Ренье). Но Франсуа Озон из раза в раз показывает опасную власть любви, которая приводит к резким поступкам и смерти.
Если мужчина – «яблоко раздора», то его смерть все разрешает. Так получается в «8 женщинах», в «Бассейне», в «Двуличном любовнике» и в «Лете’85». Смерть может быть и началом – со спойлера к убийству начинается «Ситком», «8 женщин», «Лето’85». Соединение любви и смерти отсылает к Фрейду, по теории которого каждый человек перверсивен. Разрушительность плотской тяги режиссер показывает из раза в раз, находя выход в «Лете’85», где за смертью любимого следует «исцеление» души и надежда на светлое будущее.
Вуайеристический взгляд на другого и очищающий, разрушающий на себя
У Франсуа Озона камера иногда показывает комнату из-за окна, создавая эффект подглядывания за интимной жизнью героев. Вуайеризм лежит в основе кинематографа, в акте смотрения чужих историй. Мастера кино Альфред Хичкок и Майкл Пауэлл сняли два фильма, отражающих два аспекта, которые подходят эстетике Озона, – в «Окне во двор» (1954) через наблюдение из окна фотограф находит убийцу; в «Подглядывающем» (1960) мужчина испытывает сексуальное возбуждение от процесса съемки на камеру других людей. «Бассейн» посвящен вуайеризму, так как писательница Сара постоянно подглядывает за Джули, а увиденное перерабатывает в сюжет своей книги. Самым ярким моментом является сцена секса девушки с «мужчиной на одну ночь»: Сара завороженно смотрит на их соитие через стекло, но потом её замечает Джули, и писательница уходит.
Похожее происходит в финале «Двуличного любовника», где во время секса Хлои с её возлюбленным Полем за стеклом появляется её двойник. Название фильма обозначает двойственность, которая отразится во всем: две любви, два брата-психотерапевта, два кота, два дома и одна девушка, которая в своей эротической фантазии раздваивается. Ключевым понятием у Озона становится понятие «травмы», которая разрушает прежнюю жизнь героев, выводя из внутреннего баланса. Разбитость режиссер передает через двойников и зеркало. Опасность раздвоенности – типичный сюжет для немецкого романтизма, где клон выходит из потустороннего мира зеркал и стремится убить оригинал. Но Озон развертывает сюжет о двойственности через призму фрейдизма (любовь к самому себе, к своему отражению) и через теорию об отношениях, где один из партнеров должен занимать доминантную роль, а другой ему подчиняться. К сожалению, подчинение другому тоже ведет к смерти.
Взгляд в зеркало на самого себя у Озона становится четкой точкой, когда герои что-то осознают: Николя из «Ситкома» неискренность, Огустина (Изабель Юппер) из «8 женщин» скрытую красоту, а Хлоя похожесть на предыдущую жертву братьев-близнецов. В зеркале отражается, но в него не смотрит Сара из «Бассейна», потому что она, как автор, сильнее взглядов. Самой слабой оказывается Хлоя, которая сначала сама становится объектом смотрения из-за работы в арт-галерее, потом она начинает множиться в зеркалах, а в конце ее отражение в стекле, уже более четкое чем она сама, ломает его изнутри.
Исцеление травмы через текст
Освобождению от травмы посвящены «8 женщин», где у каждой из героинь есть своя внутренняя боль, которую каждая скрывает. Заточенность в одном помещении и расследование убийства заставляет каждую раскрыть тайну, по-сартровски освобождая себя от боли. Но в этом фильме «травма» никуда не уходит, а передается другому – услышав всю правду, глава семейства решает убить себя, женщины освобождаются от любви-зависимости.
Франсуа Озон предлагает освобождение через сублимацию. В «Бассейне» Сара помогает Джули пережить смерть матери, забирая её страдания в свою книгу; в «По воле божьей» жертвы педофилов создают сайт, где делятся своими историями, тем самым устраняя кажущееся одиночество; в «Лете’85» учитель литературы говорит Алексу записать пережитое несчастье, чтобы оно ушло. Похожую терапевтическую форму выполняют нарративные искусства, вышедшие из греческих трагедий, где очищение и восстановление порядка (кáтарсис) были главной целью. К этому приходит Франсуа Озон, уходя от серьезности «Двуличных любовников» и «По воле божьей» к легкому бризу молодости в «Лете’85».
