На этой неделе в прокат вышел фильм «Ещё по одной» одного из классиков мирового кино, датчанина Томаса Винтерберга. 25 лет назад он и его друзья-режиссеры (Ларс фон Триер, Кристиан Левринг и Серен Краг-Якобсен) выпустили манифест «Догма 95», чьи правила использовали художники всего мира. До сих пор «Догма» является проверкой на прочность, так как требует от авторов технической аскезы, чтобы натуралистично перенести на экран разыгрываемую в жизни историю. Такое сближение с реальностью подтолкнуло режиссеров к внимательному изучению взаимодействия личности и социума. В этом контексте Винтерберга больше всего интересуют отношения в неполных семьях, освобождение от детских травм и создание обществ с особыми ритуалами и правилами. О том, какие элементы из древнегреческой трагедии использовал Винтерберг в «Торжестве», и какие у «Охоты» сходства и отличия с «Догвиллем» Ларса фон Триера, рассказывает Дмитрий Елагин.
- 1. Дети и отцы – отцы и дети. Освобождение от травм на пути к взрослению
- 2. Человек и социум
- 3. Условия игры. Подражания и прятки
- 4. Алкоголь, оружие и немного секса
Дети и отцы – отцы и дети. Освобождение от травм на пути к взрослению
Завязка дебюта Винтерберга «Величайшие герои» (1996) происходит во время встречи женщины Лизбет (Паприка Стин) с её бывшим любовником Карстеном (Томас Бо Ларсен, любимый актер Винтерберга): героиня рассказывает, что много лет назад родила от него дочь Луиз (Миа Мариа Бак) и предлагает с ней увидеться. Во время встречи отец понимает, что девочку бьет отчим и может быть насилует, что ей нужна помощь. После ее неожиданного звонка отец решает сбежать с ней и с лучшим другом Питером (Ульрих Томсен), чтобы попытаться создать новую семью.
Чаще всего у Винтерберга семьи неполные, а так как героями почти всегда являются мужчины, то недостающий элемент – это жена или мать. Даже если женщины в фильме есть, фокус режиссера всегда на мужчине, которому приходится возложить на себя проблемы родных. У героя любовный интерес часто отсутствует или занимает второстепенную позицию, поэтому центральной линией сюжета становится примирение с новой социальной ролью и изменившимся из-за этого миром. В «Величайших героях» сироте Карстену приходится стать отцом девочки, чья мать исчезает после первых минут киноленты; в «Дорогой Венди» (2005) родителей в кадре нет (кроме пары секунд с трупом отца главного героя Дика), старшеклассники оказываются один на один с миром взрослых, уставших от жизни; в «Субмарино» (2010) в детстве у братьев нет отца, во взрослой жизни сначала у младшего брата (Петер Плаугборг) погибает жена, потом умирает и он, оставляя сына Мартина старшему брату Нику (Якоб Седергрен); в «Охоте» (2012) Лукас (Мадс Миккельсен) разведен с женой (она не появляется в кадре, только звонит по телефону) и просит встречи с сыном-подростком. Из фильма в фильм, отцы повторяют, что ребенок для них самое главное. Поэтому в «Величайших героях» Карстен с Питером и дочерью сбегают из Дании, в «Субмарино» младший брат начинает торговать наркотиками, чтобы обеспечить достойную жизнь Мартину, а в «Охоте» Лукас злится, что его бездоказательно обвинили в педофилии, из-за чего он возможно не встретится с сыном.
Дети также могут действовать, а не быть пассивными персонажами. В «Дорогой Венди» компания подростков противопоставляется взрослому миру, живущему бессмысленно и рефлекторно. Большинство мужчин города «убивается» в шахте, это является уважаемым делом – Дик (Джейми Белл) работает продавцом в магазине и выбирает путь взросления через оружие, которое он для уверенности носит у себя в кармане. В «Венди» владелец магазина и няня говорят об опасности взрослого мира, что в нем могут легко убивать и грабить – Дик с другом Стиви (Марк Уэббер) создают клуб любовного поклонения оружию «денди» и решают быть пацифистами.
Другие отношения с миром взрослых в «Субмарино»: в начале картины мать-алкоголичка вваливается пьяная домой, бьет Ника за спрятанную бутылку вермута, потом падает на пол, писается и засыпает. Тогда мальчик разбирает тостер, вставляет его в розетку и кидает в лужицу мочи, пытаясь убить её, избавиться от разрушающего их с братом жизнь человека. Ирония автора в том, что дети сами окажутся такими же травмированными и опустившимися взрослыми, которые уничтожают окружающий мир.
Главным фильмом Винтерберга о детской травме, нанесенной взрослыми, является шедевр мирового кино «Торжество» (1998), где старший брат Кристиан (Ульрих Томсен) во время юбилея отца обвиняет его в педофилии, из-за которой младшая сестра Линда покончила жизнь самоубийством. От травм прошлого каждый освобождается по-своему: Кристиан добивается признания своих слов, а Ник искупает детскую вину через заботу о Мартине. Рецепт освобождения один – смерть, которая по принципам древнегреческой традиции нужна для кáтарсиса, гармонизации мира. Кровь «пачкает», она же и омывает.
Человек и социум
В 1995 году Томас Винтерберг, Ларс фон Триер, Кристиан Левринг и Серен Краг-Якобсен подписали манифест «Догма 95», который запрещал режиссерам использовать искусственное освещение, декорации, реквизит, внекадровую музыку и многое другое, чтобы очистить и вернуть кино к первозданной магии запечатления жизни. Важный пункт манифеста, повлиявший на Винтерберга – история фильмов должна происходить в современности, что заставляет посмотреть на окружающее общество с критической позиции. Каждый из четверых снял один проект по законам «Догмы», но Винтерберг был первым – им стало великое произведение визуального искусства «Торжество».
В нем и в других фильмах Винтерберг разворачивают тему болезненного взаимодействия человека и социума. Главное событие «Торжества» – юбилей отца Хельге (Хеннинг Моритцен), в чей богатый загородный особняк приезжают родственники и друзья. Старший сын Кристиан нарушает традиции церемонии юбилея и прилюдно обвиняет отца в педофилии, первичная реакция социума – отторжение его фигуры. Если в «Торжестве» Ник давит на общество, то в «Охоте» ситуация больше напоминает «Догвилль» (2003) Ларса фон Триера, где большинство доминирует над индивидом. Бунт двух режиссеров — в показе социума как жестокого и лживого, забывающего о гуманизме при первой же атаке на их правила. Оба автора вскрывают его через театральную эстетику: у Триера схематичные декорации и закадровый голос автора, у Винтерберга принцип единства времени, места и действия вместе с приемами из древнегреческих трагедий. В Древней Греции трагедии были религиозным действом и служили не для развлечения, а для духовного очищения и гармонизированния мира. Один из приемов трагедии – смерть за «скеной» (древнегреческий аналог сцены); в финале «Торжества» отец прощается со всей семьей и уходит из обеденной, после чего завтрак может продолжиться – жертва принесена, воцарилась гармония.
В похожей на «Торжество» картине «Охота» социальное более ярко выражено, так как главный герой Лукас живет в маленьком городке, где все друг друга знают. Он работает воспитателем в детском саду, но после обвинения в педофилии его увольняют и начинают травить – от него отворачиваются друзья, ему отказывают в обслуживании в супермаркете и в ночи убивают собаку. Удачный режиссерский ход, что её труп подбрасывают Лукасу в ночи, когда вокруг дома только тьма – это и есть социум — неизвестное и полное ужасного. Сюжетно «Охота» очень похожа на «Догвилль», но режиссеры по-разному выстраивают акценты: Триер показывает социальный, отстраненный эксперимент, а Винтербергу важнее психология толпы и индивида. Научность Триера выражается не только в структурных, театральных декорациях, в делении на главы и в закадровом, книжном авторском комментарии, но и в четко артикулированной позиции Грейс (Николь Кидман), которая отказывается отвечать людям злом на зло – у Винтерберга действие происходит на натуре в небольшом городке, а Лукас не хочет быть жертвой и активно борется за свою честь.
Друзья-режиссеры вместе работали над «Дорогой Венди», для которой Триер написал сценарий. В фильме компания лузеров-старшеклассников создает клуб «денди», они обращаются с оружием как с живым существом, которое не должно служить для убийства, а только для придания самоуверенности носителю. Если они пацифисты, то горожане, наоборот, агрессивны. Подростки живут в провинциальном, шахтерском городке, где мужчины ежедневно погружаются во тьму шахт, а потом изнеможенные выходят на улицу. «Темнота» города неявная, но о скрытой опасности общества говорят двое параноиков – владелец продуктового и няня Дика Кларабелл. Сценарий Триера проявляется в финале, где на небольшой улице случается перестрелка, уносящая жизни всех героев. Они так бы и остались пацифистами, если бы к ним, как Иуду, шериф не запустил внука Кларабелл Себастьяна, который уже несет на себе грех убийства.
В «Еще по одной» (2020) яркого конфликта между личностью и социумом нет, вместо этого есть внутренние сомнения по поводу рискованности эксперимента и его влияние на семью. Эта смена фокуса от общественного к индивидуальному и семейному напоминает о «Величайших героях», но с важным нюансом – учителя не становятся криминальными героями, то есть не выпадают из социума, что делает счастливый финал возможным.
Условия игры. Подражания и прятки
Так как Томас Винтерберг изучает социум, то рассматривает систему ролей в обществе. В «Величайших героях» во время первой встречи Карстена и Луизы происходит комедийная сценка, когда отец сначала предлагает дочери мороженое, а потом сигареты, чтобы она согласием на что-то указала свой психологический возраст. Сам Карстен пытается играть идеального отца с хорошей, уважаемой работой, но окончательно проваливает «экзамен», напившись перед дочерью. Поэтому любая интеграция их семьи в традиционное общество оказывается невозможной.
В «Торжестве» мастерство Винтерберга состоит в том, что он показывает раут за огромным столом как суд, где есть обвинитель (Кристиан), есть обвиняемый (отец Хельге), есть адвокаты (брат Микаэль и мать), есть свидетель (сестра Хелен), есть судья-тамада и есть присяжные (остальные гости). Кульминацией становится зачитывание вещественного доказательства, посмертное письмо от сестры Линды, которое она спрятала в люстре, зная, что только Кристиан и Хелен смогут его найти.
В «Венди» школьники создают культ с выбором главаря, рыцарским ритуалом посвящения и стильными костюмами под средневековый стиль. Спрятавшись от города и от его депрессивного настроения в убежище, дети становятся взрослыми (у девочки Сьюзен вырастает грудь), но их орден разрушается, когда в него попадает «неверующий» Себастьян, пренебрегающий их законами и указывающий на их эскапистское помешательство.
«Субмарино» тоже наполнено множеством ритуалов, но главным становится крещение младенца братьями в начале фильма. Дав ребенку имя, они сделали его частью разлагающегося общества. Будучи уже взрослыми, оба являются криминалами, но им приходится по очереди играть роль отца для мальчика Мартина. Он становится нитью, примеряющей и соединяющей Ника с окружающим миром в последнем акте картины
Лукас в «Охоте» отказывается играть роль загнанной в угол жертвы и в финале идет на прямую конфронтацию с социумом – приходит в церковь на рождественский молебен, куда собрались жители всего город, травившие его месяцами. Так он не играет по их правилам приличия, не прячется и нарушает церемонию, чтобы «достать душу» из смирно сидящего бывшего лучшего друга Тео (Томас Бо Ларсен).
Мужчинам в «Еще по одной» приходится играть социальные роли учителей и «взрослых» – им они сопротивляются, тайно идя на эксперимент с употреблением алкоголя на работе. Друзья пытаются вернуть чувство свободы молодых, которые в начале фильма устраивают марафон с ящиками пива по набережной озера, но проваливаются из-за теоретического подхода к решению проблемы. Режиссер уже показал опасность условностей в «Венди», где в один момент слово «убийство» соединилось со словом «любовь», потому в «Еще по одной» друзья обнаруживают пагубность алкогольной теории и избавляются и от неё, чтобы стать истинно свободными.
Алкоголь, оружие и немного секса
В оде «Еще по одной» Томас Винтерберг выстраивает целую систему различных коннотаций. Алкоголь объединяет мужчин, освобождает их от цепей правил и законов работы, но потом разрушает их жизни. Только отрицательная сторона напитка показана в «Величайшем героем» и «Субмарине», где персонажи страдают от алкоголизма, разрушающего семьи. Общее эстетическое решение для репрезентации этого – комнаты, заваленные бутылками. Алкоголь становится одним из катализаторов изменений в истории: он может быть частью церемонии посвящения («Дорогая Венди»), накаляющим атмосферу элементом («Торжество») или придавать смелость («Охота»).
Секс отражает внутреннее состояние героев. Контакт мужчины и женщины в «Субмарино» показан разрушительно: сначала Ник жесток во время акта с Софи, а потом её убивает во время потери девственности его друг Иван. В «Охоте» секс Лукаса с воспитательницей Надей становится для зрителя «соломинкой», указывающей на его невиновность. Второстепенная линия отношений Мартина (роль Мадса Миккельсена в «Еще по одной») с женой намекает, что счастье может быть и без алкоголя, достаточно проявить внимание к партнеру.
Оружие может служить для инициации (через контакт с ним «денди» взрослеют; Лукас дарит сыну ружье для охоты, чем посвящает его в мужское общество), но чаще его появление делает сюжет напряженным: если «ружье» есть, то по-чеховски должно выстрелить. Пистолетом Карстен убивает отчима, в «Дорогой Венди» пацифисты сначала тренируются в тире, а потом направляют своих «любовников» на полицейских. В финале «Охоты» кто-то стреляет в Лукаса, но промахивается. Если оружие у Винтерберга – символ взрослых, то они несут ответственность не только перед собой, но и перед обществом. Такой знак неизвестный посылает Лукасу в финале, стреляя мимо него. Будь осторожен – люди следят за тобой.
