Жалобы на сценарный голод разносятся на каждом отечественном питчинге. От него же страдает и Голливуд, привыкший из раза в раз переснимать одни и те же сюжеты. В поиске историй обратились к анимационным проектам, которые уже когда-то сорвали кассу и вошли в историю. Им решили дать вторую жизнь, заменив нарисованных персонажей известными актерами. Дмитрий Елагин разбирается в феномене live-action ремейков, отражающих изменения общественной мысли.
Сценарный голод
Теоретики сценарного мастерства любят называть точную цифру возможных сюжетных конфликтов. Самая популярная — 36, как в конце XIX века предложил театровед Жорж Польти. Цифра удручающая, но человечество всегда ищет новые способы самовыражения, потому что меняется мир. Самые большие сдвиги в искусстве порождают влиятельные события (если государство не впадает в «темные века»): во время войны Спарты с Афинами расцвел греческий трагедийный театр, а Вторая Мировая Война подарила миру шедевры Жана-Поля Сартра и Альбера Камю.
Вера в развитие искусства была крепка до второй половины XX века, но наука расширила горизонт человеческих знаний до предела, а интернет позволил получить доступ к огромным массивам информации. Ученые все структурировали, всему дали названия, но от обозначения ускользнула современность. Она оказалась в вакууме, а ускоренный процесс обмена информации породил кризис мыслей и вечные жалобы типа: «Это уже было».
Однако искусство — болезнь интеллектуалов, индустрия думает прежде всего о заработке. Голливуд — индустрия XX века, которая живет на постоянно растущих бюджетах. Погоня за деньгами заставляет боссов быть осторожными, что порождает разветвления и продолжения одной истории (см. случай с «Гадкий я»). К их счастью, движутся вперед технологии, за революцию стоит благодарить «Аватара» (2009, реж. Джеймс Кэмерон), показавшего силу компьютерной графики. Она открыла дорогу к анимационно-игровым фильмам (англ. термин live-action animated movies). «Золушка» (1949), «Король лев» (1994), «Дамбо» (1941), «Аладдин» (1992), «Алиса в стране чудес» (1951) — эти картины полюбились детской аудитории в анимационной форме, но новые технологии позволяют переснять классику с живыми актерами.
Лучший пример безопасного ремейка, где временной контекст придает новый смысл — «Король лев» 2019 года. Фотореалистичный анимационный фильм, напоминающий сюжет с телеканала Animal Planet, полностью создан на компьютере, а главные роли озвучили «черные» актеры. Расовый признак имеет значение, потому что Голливуд изменился после лозунга 2015 года #OscarsSoWhite. В оригинальном «Короле льве» животные говорили голосами «белых» актеров, а в новой экранизации львами стали Бейонсе Ноулз-Картер (она же исполнила главную песню), Дональд Гловер, Чиветел Эджиофор, а Сету Рогену и Билли Айнеру оставили комедийные роли Тимона и Пумбы. Кастинг меняет смысловое поле фильма, встраивает «Короля льва» в контекст произведений о «черной» культуре и истории (например, «Черная пантера»). Но в этом жесте не стоит усматривать искреннее уважение или глубинные изменения в традиционном Disney — главными создателями нового «Короля льва» остались «белые»: режиссер Джон Фавро и сценарист Джефф Натансон.
Ремейк «Короля льва» побил рекорды стримингового сервиса Disney +, но он сильно уступает оригиналу из-за блеклого и натуралистичного изображения. Нет той живости и буйства красок. Тем не менее это безобидная работа, в отличие от экранизации «Призрака в доспехах» (2017). Оригинальный фильм 1995 года — культовое произведение японской анимации, ставшее вдохновением для «Матриц» сестер Вачовски. Американский проект проблематичен, потому что создатели почти покадрово пересняли оригинал, но на главную роль пригласили «белую» актрису Скарлетт Йоханссон. Хотя в «Призраке» национальность героев не имеет большого значения, выбор Йоханссон показывает алчное желание авторов заработать на успешном, ценном для японской культуры проекте. Об этом писали американские издания на моменте кастинга, из-за чего создателям пришлось оправдываться и обратиться за комментарием к отцу манги и оригинального фильма Мамору Ошии. Подобная критика, завалившая проект, показывает, что по старым правилам играть уже нельзя, нужно нащупать новые.
Попытка 2021 года — «Ковбой Бибоп» от Netflix, американская адаптация культового аниме конца 1990-х. С кастингом проблем не было: главного героя играет кореец Джон Чо, а его смуглого напарника Мустафа Шакир. Netflix уже жестко ошибся с адаптацией аниме «Тетрадь смерти» в 2017 году, изменив сюжет и героев, — шишка от граблей ничему не научила. Интро и герои остались, но создатели увеличили формат серий с 20 до 40 минут, из-за чего пришлось менять историю. Исчез легкий дух романтических, космических приключений, его заменили серьезность и натурализм (особенно ужасны жестокие убийства). Весь шарм анимационного проекта, где мотивы вестерна и нуара смешались с научной фантастикой, ушел, потому что поблекла яркая цветовая палитра, а харизматичных нарисованных персонажей выражают малоэмоциональные актеры. В большинстве случаев live-action фильмы проигрывают анимационным, потому что произведение из одного вида кинематографа попадает в другой с совершенно иной конкуренцией. То, что в анимации выглядит ярко и современно (случай «Ковбоя Бибопа» и «Призрака в доспехах»), в игровом виде превращается в устарелый продукт, артефакт из прошлого тысячелетия.
«Правильные» экранизации
Голливудские продюсеры всегда бы снимали осторожное и безопасное кино, но против старых канонов выступают влиятельные активисты. Они хотят сильных женских героев, «цветных» (термин POC — «people of colour», то есть представители неевропиодных рас), персонажей и ЛГБТК+ людей, которых «страна грез» много лет не пускала на экраны. Компания Disney с подобным запросом справилась не сразу, но в итоге удачно: «Холодное сердце» и «Принцесса и лягушка» завоевали сердца. Это были не радикальные эксперименты (каким был «Шрек» в конце 1990-х), а следование за изменением общественной мысли.
Такая медлительность Голливуда связана не только с проблемой расизма в США, а особенностями сказки. Сказка — это короткий жанр литературы, главная цель которого — воспитание: «Красная шапочка» и «Белоснежка» учат не разговаривать с незнакомцами, а «Золушка» — послушанию. Именно подчинение женщин правилам в сказках злит феминисток, которые обвиняют братьев Гримм и Шарля Перо в мизогинии и предпочитают версии женщин-авторов. На риск пошла компания Amazon, чья новая интерпретация Золушки 2021 года — естественный поворот кареты кинематографа. Но транспортное средство занесло.
Создатели фильма решили изменить большинство элементов, оставив узнаваемые, центральные детали. Каст состоит из актеров разных рас, за режиссерским креслом Кэй Кэннон (в ее дебюте «Секса не будет!!!» были феминистские детали), а крестную фею играет ЛГБТК+ активист, эпатажная звезда сериала «Поза» (2018–2021) Билл Портер. Но это детали, важнее искажение канонических деталей: Золушке дали имя (Эллу играет певица Камила Кабейо), мечту (хочет открыть магазин своей одежды), и почти каждому персонажу вручили личную историю. Король и королева в несчастливом браке, принц не хочет править, его сестра на словах борется за все хорошее (экология, права женщин и т.п.), а злая мачеха пострадала от жестокого мужа. Проблема фильма в его чрезмерной загруженности — сценаристы придумали каждому персонажу конфликт, но сериальный потенциал сюжета упаковали в двухчасовой проект. Из-за этого все правильные слова превращаются в пустые лозунги, герои перетягивают одеяло времени на себя, все постоянно шутят и поют (да, «Золушка» от Amazon — мюзикл). Авторы не рассчитывали создать пародию на современный активизм, но именно ее сделали. Посредственностью фильм делает не только плохая актерская игра и детские гэги, но прежде всего музыка. В традиции американский мюзиклов-каверов (термин «jukebox musical») все песни — перепевки известных хитов, но вечная «Material Girl» Мадонны встречается с «Perfect» Эда Ширана, а «Somebody to Love» группы Queen с забытой «Am I Wrong» дуэта Nico & Vinz — и все это в ужасной, под средневековую музыку, обработке. Оригинальная экранизация «Золушки», может быть, не была нацелена на вечность, но стала мировым достоянием за счет следования долгим традициям. Современная экранизация не пытается создать сказку «нового» времени (как это случайно удалось «Шреку»), а грубо выражает идеологические концепты, быстро уходящие в бездну прошлого.
Альтернативный взгляд
Действенным методом борьбы со сценарным голодом становятся истории, показывающие альтернативную точку зрения. Так они решают проблему злодея, в роли которого Голливуд привык изображать ЛГБТК+ персон и «цветных» людей. Теперь злых людей нет (за исключением «белых» гетеросексуальных мужчин), есть просто непонятые и искалеченные жизнью. Успешным проектом 2010-х стала «Малефисента» (2014), отвечающая «Спящей красавице» (1959). Главная героиня Малефисента — не злая ведьма, а фея, которую предал любимый мужчина. Малефисента представляет добрый мир природы (читай женщину), которую злой и невежественный человек (читай мужчина) уничтожает. Поэтому в «Малефисенте» у героини появляются материнские чувства к Авроре, она пытается ее спасти от наложенного проклятия и даже находит принца. Но его поцелуй не срабатывает, заклятие рассеивает материнский поцелуй в лоб от «злодейки». Такой «перевертыш» использовали создатели «Шрека» — он же помог «Малефисенте», где структура сказки не уничтожена, а мораль переосмыслена.
Более сложным переосмыслением стал приквел «Круэлла», показывающий судьбу злодейки из «101 долматинца» (1961) Стервеллы Де Виль (Стервелла — адаптированное на русский язык имя Круэлла, на англ. Cruella). В анимационным фильме (основанном на романе 1956 года англичанки Доди Смит) ее образ высмеивал бунтующих молодых, так как шикующей, одетой по моде конца 1950-х Стервелле противопоставлялась патриархальная семья Роджера и Аниты. «Круэлла» следует тенденции реабилитации злодеев, но также показывает важную идеологическую эволюцию. Победа Круэллы (Эмма Стоун) над Баронессой (Эмма Томпсон) воплощает изменение американского капитализма (хотя действие и происходит в туманном Альбионе): конец века Миранд Присли (персонаж из «Дьявол носит Prada») — жестких управленцев, смотрящих на подчиненных сверху вниз. Поэтому первичная мотивация о феминисткой «справедливости» затмевается более важным феноменом, который Disney неосознанно раскрыл. Это демонстрирует ценность live-action адаптаций, которые позволяют найти новое и актуальное, разрушив старые стереотипы и принципы, а также подчеркивают эти изменения человеческой мысли.
Об авторе
Дмитрий Елагин — киновед, редактор раздела «Кино»
