В онлайн-кинотеатре Premier вышел новый фильм плодовитого казахстанского режиссера Адильхана Ержанова — очередной том его энциклопедии жанровых сюжетов в обложке из местечкового абсурда. Александр Лунин отмечает смысловую прямоту и формальное изящество «Штурма».
Кратко:
Родители и учителя штурмуют школу, захваченную безликими убийцами. Приартованный гибрид жанров от режиссера «Черного, черного человека» и «Ласкового безразличия мира».
Подробно:
Школу вблизи аула Каратас атакуют бойцы в масках демонов. Никто не замечает ничего, пока не раздастся первый выстрел: учитель математики (Азамат Нигманов) озабочен разводом с русской женой (Александра Ревенко), физрук занят нунчаками и умственно отсталым братом, завхоз злится на паршивый ремонт. «С террористами не ведут переговоров», но их и не будет: детей молча начинают убивать по одному в час. Полицейские спешат увольнятся, спецназу закрыла путь метель. И группа выживших — помимо упомянутых, это проворовавшийся директор, пьяный ветеран Афгана и начальник полиции, которого некому уволить — начинает разрабатывать детальный план штурма.
Это не боевик — хотя Ержанов идет до конца, и кульминация накалом и хореографией дает прикурить Майклу Манну. Не мелодрама — хотя бедствие, воссоединяющее семью, типично для напыщенных фильмов-катастроф. Не триллер — хотя изредка за кадром слабо бьется один и тот же карпентеровский мотив. И не комедия — хотя здесь много юмора цвета запекшейся крови. По интонации «Штурм» ближе всего к жестоким жанровым упражнениям американского инди-аутера Джереми Солнье: в «Руинах прошлого» и «Зеленой комнате» тот так же ставит обычного человека, труса или приспособленца в центр невозможной ситуации из дурного боевика и смотрит, что получится. Ержанов позволяет своим персонажам запинаться, врать, сбиваться на крик, нести банальную и смешную чушь: его цель — рассказать хорошую историю, и рассказать ее поступками, а не словами, как его кумир Серджио Леоне. Из жесткой сценарной структуры сами собой кристаллизуются драма, саспенс и снайперский символизм, из логики сюжета — притчевая закольцованность концовки. Очень прагматично.
Прагматизм — ключевое слово, звучащее в фильме не раз. Сам Ержанов-сценарист пишет только то, что потом будет раскадровано и снято (в интервью он говорил, что так ни один продюсер не смог бы перемонтировать картину во что-то другое). По-дурацки реалистичным репликам противопоставлена на удивление правдоподобная подготовка к штурму (вероятно, это первый фильм в истории кино, где стрелки-любители перед боем засовывают в уши вату). А в финале на героев поневоле обрушивается не терпящий возражений прагматизм государства, готового закрыть глаза на плохие дороги, на распил бюджета, но только не на то, что подданные посмели восстановить справедливость без одобрения свыше.
Что Каннам метафора, то нам реальность. Зло из фильма Ержанова — скрывающее лицо, но такое явное, — годится и для экшена, и для мифа; угадайте, что увидит в нем кто угодно из стран бывшего СССР? «Штурм» сильно ограничивает целевую аудиторию, но посмотрят его именно те, кому нужно сотню раз подряд напомнить: время неоднозначности прошло. Черное, белое и красное — наш новый триколор. «Нельзя стрелять в людей, даже в ауле Каратас», — говорят нам власть имеющие, уравнивая хищника и жертву. Но они же не люди.
