1 сентября в российский прокат наконец-то выходит двадцать вторая лента Дэвида Кроненберга, первая после восьмилетнего перерыва и первый боди-хоррор с 1998 года. Несмотря ни на что, Александр Лунин проникся этим несовершенным фильмом.
Кратко:
В мире, где люди не чувствуют боли, саморазрушение становится искусством. Ирония, горечь и смирение в новой картине мэтра.
Подробно:
Что-то случилось, и большинство людей перестало ощущать боль. Исчезли вирусные инфекции, что дало возможность проводить операции без наркоза. Лишившись природного ограничителя, человечество встало на путь саморазрушения: города лежат в руинах, технический прогресс свелся к совершенствованию хирургических инструментов. Изменения человеческого тела стали формой искусства — и новорожденную арт-сцену заполняют зрители, цензоры и мастера. Одни из последних — похожий на монаха Сол Тенсер (Вигго Мортенсен) и его партнерша и напарница Каприс (Леа Сейду). Сол обладает уникальным и не вполне объяснимым даром выращивать причудливые органы в своем теле, Каприс следит за тем, чтобы они не слишком вредили его здоровью… и больше ни слова о сюжете.
«Преступления будущего» не просто напоминают о том, что когда-то Кроненберг в одиночку породил жанр боди-хоррора — они и сняты, и задуманы так, словно мы никуда не уходили из XX века и все еще воображаем себе уютный и понятный постапокалипсис, пронизанный закатным спокойствием. Да и обличать в реальной современности Кроненбергу больше нечего. В нулевых он принялся вскрывать не тела, а души — впрочем, с сопоставимыми результатами: меньше крови, но больше омерзения. И исчез на восемь лет, вынеся приговор всем столпам западной культуры — насилию («Оправданная жестокость»), сексу («Порок на экспорт»), кинематографу («Звездная карта») и психоанализу («Опасный метод»), наконец, капитализму как таковому («Космополис»).
«Преступления» полнятся отсылками к предыдущим фильмам маэстро: идея конкурса внутренностей была в «Связанных насмерть», персонаж с необычными органами внутри — в «Преступлениях будущего»1970 года (слишком ладная картина творческого процесса, чтобы оставить ее позади). Тем удивительнее то, насколько созвучным времени оказывается в итоге этот нескладный, подчас оскорбительно архаичный фильм. Его центральная метафора настолько расплывчата, что в нее можно вчитать что угодно — от проблем экологии до киновселенной Marvel. Зато та же неоднозначность работает, когда речь заходит о человеческих отношениях. Как и «Титан» Джулии Дюкорно, «Преступления» рассказывают о партнерстве, отрицающем любые нормы, привычные гендерные роли… и если раньше у Кроненберга симбиоз нес с собой только смерть, то сейчас в нем поневоле мерещится вера в лучшее.
Художник и муза, врач и пациент, родитель и ребенок, кисть и холст: Сол и Каприс за полтора часа сменяют множество масок, не привязываясь ни к одной. Мортенсен, Сейду, Кристен Стюарт в небольшой, но незабываемой роли обживают изнутри механические диалоги и мертвые интерьеры, находят в них краски и тона для того, чтобы этот автопортрет задвигался и задышал, вплоть до последнего плана, который сам по себе стоит всех нелепостей этого дикой, стариковской картины. И странный орган в ее центре медленно, но верно обретает очертания сердца.
