Каждый жест одного из главных кинорежиссеров современности, любимца европейских интеллектуалов Ларса фон Триера становится событием. Накануне выхода в России фильма «Меланхолия» «Ваш досуг» попытался разобраться, кто такой Триер, почему его так почитают и что заставляет мир пристально следить за экспериментами датчанина.
Вторая же половина правды заключается в том, что кинопленка для Триера, похоже, единственный способ обуздать свою мятущуюся и капризную натуру, которую год за годом бросает в крайности. Поэтому каждый его фильм – это русская рулетка, болезненная попыт- ка нащупать пределы собственного «я», окруженного страхами и страданиями. «Чем бы я ни занимался, я стараюсь провоцировать самого себя», – говорит он.
Невротиком Триер был с самого детства. Не без хвастливой показухи режиссер заявлял в интервью, что шестилетним ребенком забирался под стол, и часами в ужасе сидел там, представляя, что на дом упадет атомная бомба. «Я и сейчас нервный, хотя это проявляется совсем в других ситуациях», – добавлял Триер. Под ситуациями режиссер имеет в виду свои фильмы, в которых предчувствие апокалипсиса преследует каждого главного героя. И если раньше катастрофа происходила в масштабах очерченного мелом городка Догвилль из одноименного фильма, то теперь Триер прямо-таки по-голливудски живописал свой любимый конец света (cм. рецензию на фильм «Меланхолия» на стр. 34).
Удивляют искренность и смелость, с которыми Триер воплощает задуманное. Пламя, извлекаемое из противоречий, освещает все вокруг, включая кинозвезд, которым по-хорошему стоило бы от подобного держаться подальше. Роль Грэйс в упомянутом душераздирающем «Догвилле» стала чуть ли не лучшей в карьере Николь Кидман. Участие далекой от кино певицы Бьорк принесло мюзиклу «Танцующая в темноте» «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля, Кирстен Данст, исполнившая главную роль в «Меланхолии», тоже увезла приз из Канн.
Нервный датчанин, не обращая внимания на чужие мнения, продолжает работать и провоцировать: «Умение считать глупцами тех, кто не ценит твои достоинства, таит в себе огромную силу», – убежден он
Триер действительно игрок – азартный игрок на нервах зрителей и своих собственных. Однако его редкие чувства вкуса и меры всякий раз делают из очередного эксперимента маленькую революцию. В 1995 году после радикальных картин «Элемент преступления» и «Европа» Триер придумывает движение «Догма», которое заставляло режиссеров отказаться от всяких изобразительных излишеств и использовать только ручную камеру. В результате в 90-е «Догма» прозвучала не менее ярко, чем итальянский неореализм или французская новая волна. Сам же Триер годом позже снимает «Рассекая волны», нарушая все собственные правила. Но за пролитые слезы на этом фильме достопочтенная публика ему все простила.
Раз за разом Триер выкидывал очередной фокус, оборачивавшийся проникновенной исповедью. Сейчас он готовится поработать в жанре... порнографии. Задуманный фильм «Нимфоманка» (по собственным признаниям, он вдохновлялся литературой де Сада) в очередной раз разделит мир на проклинающих и воспевающих. Это ему и нужно.
